Услышав, что в этом году У Чжэнь тоже собирается на осеннюю охоту, Её Величество императрица тотчас приказала вызвать её во дворец.
Что императрица хочет сказать, У Чжэнь и сама прекрасно понимала, поэтому, едва увидев старшую сестру, она сразу подняла руку и заговорила:
— Обещаю: лук тянуть не буду, стрелять не стану, на лошади только шагом, ни бега, ни риска. В этот раз я всего лишь выведу ту нашу молодёжь поразвлечься да вместе с мужем полюбуюсь осенними горами. Ваша Светлость, не беспокойтесь. Видите, я ведь в последнее время совсем не ходила где попало. Это редкая возможность выбраться из города подышать свежим воздухом, нельзя же меня вечно держать взаперти.
Раз она уже всё выговорила, что оставалось императрице? Целая тирада так и застряла в горле. Не удержавшись, она злобно сверкнула глазами и пригрозила, строго-настрого велев:
— Слово держи. И не думай, что я не узнаю, чем ты занимаешься. Я расставлю людей присматривать. Если полезешь в авантюры, по возвращении пожалеешь.
— Ладно-ладно, — закивала У Чжэнь.
Сёстры уселись и перешли к пустяковым разговорам. Императрица что-то вспомнила и спросила:
— Слышала от людей, что господин Мэй в последние дни в Министерстве правосудия на редкость популярен. Ты знаешь?
Конечно знала. Вчера ей было скучно, она обернулась кошкой и сделала круг по Министерству: собственными глазами видела, как толпа здоровенных мужиков подшучивает над её мужем. Совсем совесть потеряли! Еле сдержала смешок. Если бы они услышали, как кошка смеётся человеческим голосом, ещё бы скандал вышел.
— Знаю, — при этих словах У Чжэнь не смогла скрыть улыбку и, будто между делом, похвасталась, сколько всякой еды муж в эти дни таскает домой.
Императрица сперва слушала с умилением, но чем дальше, тем выражение всё мрачнело. Наконец она подняла руку, оборвала рассказ и опасным тоном спросила:
— Мэй Чжуюй дал тебе есть больших черепах, медвежью желчь, а ещё боярышник?!!
— А что такого? — искренне удивилась У Чжэнь.
«Что такого?» — императрицу чуть не разобрал нервный смех. Рядом как раз кстати наложница Мэй пояснила:
— Чжуюй и в самом деле помутился рассудком от заботы. Как можно давать тебе это? Всё перечисленное тобой беременным противопоказано: стоит перебрать и легко спровоцировать выкидыш.
Императрица перевела дух и уже по-настоящему рассердилась:
— Я-то думала, из вас двоих Мэй Чжуюй хоть и помладше, но надёжен и рассудителен. А вышло, что он такой же безалаберный, как ты. Всё, что нельзя беременной, он тебе и несёт! Хорошо, что вовремя спохватились. Оставь вас двоих дальше так бездумно баловаться ещё неизвестно, доносишь ли ребёнка!
У Чжэнь не разделяла такого пыла, даже ногу на ногу закинула и, улыбаясь, сказала:
— Не преувеличивайте. Я же не переедала.
— Ещё и смеётся! — императрицу вывела из себя её беззаботность.
Наложница Мэй мягко похлопала ее по руке:
— Не сердись. Чжуюй от заботы голову потерял: где-то наслушался странных рецептов, запретов не знает; услышал, «полезно для здоровья», вот и спешит принести это для У Чжэнь. Они молодые, первый ребёнок, ничего не понимают, рядом старших нет, поэтому промахи неизбежны.
Императрица, услышав это и вспомнив преждевременно умершую мать, умерила свой гнев. Подумав, она сказала У Чжэнь:
— Раз так, на время твоей беременности возвращайся жить с господином Мэй в поместье отца. Там просторно, прислуги много, на кухне есть опытные старые слуги. Они уж проследят за твоим питанием.
— Нет, — отказала У Чжэнь не раздумывая. — Я привыкла жить в квартале Чанлэ, неохота перебираться.
Императрица нахмурилась. Наложница Мэй, вздохнув, попыталась сгладить:
— Давайте так: во дворце есть несколько старых служанок, умеющих ухаживать за беременными. Пошлём двух с У Чжэнь присматривать за ней.
У Чжэнь подумала: кто знает, что ещё съедобного невкусного принесёт муж; можно будет, прикрываясь словами этих старых дворцовых служанок, отказываться. И охотно согласилась.
Две пожилые, лет под пятьдесят, дворцовые женщины последовали с ней в дом семьи Мэй. И У Чжэнь мигом об этом забыла. На другой день, вернувшись, она как раз наткнулась на одну из них, отчитывающую её мужа.
Её грозный муж, способный мечом изрубить демона, стоял сейчас перед обычной тёткой, сжав губы и молча выслушивая нагоняй. Видя его покорный вид, та распалялась ещё больше: тон пренебрежительный, ни тени почтения, на лице явное презрение.
— Как эти базарные харчи могут попасть на стол знатной госпожи? Ваша жена дочь гогуна Юй! Как можно, чтобы господин приносил подобное своей супруге? — говорила она с видом наставницы, будто распекает младшего родича или низкую дворцовую служанку.
Лицо У Чжэнь мгновенно потемнело. Подойдя, она хлестнула обнаглевшую женщину конским кнутом, и та, взвизгнув, грохнулась на пол.
Женщина, прижимая голову, кувыркалась по полу. Узнав, кто ее ударил, тотчас переменилась в лице и принялась умолять о пощаде. У Чжэнь щёлкнула кончиком кнута по её губам, и та сразу замолчала. Благо, У Чжэнь ограничилась двумя ударами: кроме пыльного вида да красной полосы на рту, вреда не было. Женщина, дрожа, поднялась и, встав на колени, притихла.
— Кто дал тебе смелость отчитывать моего мужа? — холодно спросила У Чжэнь, держа кнут на весу. Она была вовсе не из мягких: если кто её заденет и во дворце не постесняется хлестнуть. За этот год, рядом с Мэй Чжуюем, она незаметно поумерила нрав и редко злилась. Но, увидев такое, сдерживаться уже не могла: если бы муж не стоял тут, она бы выкинула эту важничающую старую клячу из дома и высекла бы ее как следует.
— Помилуйте, госпожа! — залепетала та. — Я по повелению Её Величества пришла присматривать за питанием госпожи. Увидела, что господин приносит неподходящую еду, вот и осмелилась сделать два замечания…
— Замечания? — насмешливо перебила У Чжэнь. — Кто тебе позволил поучать его?
