Ливень хлестал стеной, гремел гром. Несколько деревенских мужиков, возвращаясь с полей, шагали по раскисшей дороге у западной окраины. Один из них, жалея новые башмаки, осторожно пробирался по грязи, как вдруг нога о что-то зацепилась. Он глянул вниз, и душа ушла в пятки.
У его сапога лежала отрубленная рука…
——
В Золотом зале император Чу раздражённо ударил ладонью по столу:
— Министерство наказаний до сих пор не приняло решения по делу о Западном пригороде?!
Чиновники молчали. Никто не смел напоминать, что накануне сам министр наказаний оказался в тюрьме за то, что вызвал гнев императора.
В последние годы здоровье императора Чу всё слабело, а нрав становился всё более мрачным и жестоким…
Опершись на руку, он словно вспомнил вчерашнюю вспышку и мельком глянул в сторону. Затем ткнул на кого-то пальцем, как бы невзначай:
— С этого дня советник Гу Наньхуа временно займёт должность министра наказаний и будет расследовать дело о Западном пригороде.
Гу Наньхуа нахмурилась, но вышла и, став на колени, ответила:
— Смиренный слуга принимает приказ.
Палящее солнце слепило. Гу Наньхуа, едва сдерживая раздражение, смотрела на крестьян, стоящих на коленях перед ней.
— Г-господин, всё было именно так!
Она тяжело вздохнула и, махнув рукой, велела отойти.
На склоне холма, ещё недавно раскисшего от дождя, земля уже растрескалась от жары. Обезглавленные женские тела лежали ровными рядами. Судебный медик склонился над ними.
— Ну что? — мужчина в синем одеянии протянул Гу Наньхуа веер.
Она лениво махнула пару раз, воздух был всё таким же знойным, прищурилась и протянула устало:
— Ни единой зацепки…
Мужчина в синем был Шэнь До, начальник дворцовой стражи, назначенный императором для помощи в расследовании.
Медик убрал инструменты и вытер пот:
— Господин, смерть наступила естественным путём. Два-три года назад.
Гу Наньхуа не выдержала, вскочила и пнула его:
— Головы нет, а ты смеешь говорить, что это естественная смерть?!
Медик повалился на землю, задыхаясь от боли, но не осмелился возразить.
Грудь Гу Наньхуа тяжело вздымалась:
— Перепроверить!
Тот, поморщившись, снова принялся за осмотр.
Шэнь До лишь нахмурился, но промолчал.
… Лишь к вечеру, измотанная, Гу Наньхуа вернулась домой. Но едва переступила порог, увидела у входа толпу испуганных служанок.
— Г-госпожа… п-принц Нин здесь.
У неё екнуло сердце. Она быстрым шагом вошла в зал.
И точно, Чу Хуай восседал в кресле, крутя в руках чашку, и отсветы огня играли на его лице, скрывая выражение глаз.
Гу Наньхуа опустилась на колени:
— Ваше Высочество!
Он слегка улыбнулся и поманил её пальцем. Она встала и подошла ближе. Он поставил чашку:
— Ужинала?
— Нет ещё.
Он нахмурился, притянул её и дважды шлёпнул по заду, не сильно, но чувствительно:
— Что я тебе говорил?
Гу Наньхуа залилась краской и пробормотала:
— Как бы ни было дело важно, здоровье губить нельзя…
— И ты всё равно ослушалась! — сверкнул он глазами.
Но, к её удивлению, Чу Хуай не стал продолжать, лишь велел принести ужин.
— Поешь хоть немного.
На столе появилось множество блюд. Но перед внутренним взором Гу Наньхуа вставали лишь обезглавленные тела женщин с южных холмов. Ни капли аппетита.
Но Чу Хуай сидел рядом, так что пришлось заставить себя проглотить полмиски риса.
Видя, что больше есть она не может, настаивать он не стал, махнул рукой, и блюда убрали.
Она сидела с опущенной головой, длинные ресницы дрожали.
Чу Хуая кольнуло желание. Он никогда не терпел отказа, захотел, и не раздумывая тут же подхватил её на руки и понёс в глубь покоев.
Гу Наньхуа лихорадочно пыталась сообразить, зачем он явился. С той встречи в его дворце они больше не виделись, разве что на заседаниях. Но она понимала, что её стремительный взлёт по службе не обошёлся без его участия.
Погрузившись в эти мысли, она вдруг ощутила, как её подняли на руки. Сердце забилось сильнее, она попыталась вырваться, но внезапно что-то сообразила, и застыла, больше не сопротивляясь.
Он наклонился и лизнул её мочку уха:
— Такая послушная, да?
Гу Наньхуа натянуто улыбнулась и сама потянулась к его одежде.
Чу Хуай удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал, позволяя ей действовать.
Она же мысленно проклинала портниху, зачем усложнять покрой? Покраснев до ушей, она возилась с завязками, но справиться так и не смогла.
Чу Хуай рассмеялся, отстранил её руки и сам вмиг разобрался и с собой, и с ней.
Полог из тонкой сиреневой ткани сорвался вниз, свечи отбрасывали на него пляшущие тени двух тел, сплетённых в единое целое…
