Тысячи лучших всадников затаились в ночи, вдалеке огни вражеского лагеря ярко мерцали.
Чу Хуай обсуждал с генералами маршрут внезапного нападения, а Гу Наньхуа шла рядом, не сводя с него глаз.
— Наньхуа, — сказал он, — ты останешься здесь. Я оставлю с тобой пятьсот солдат. Когда поднимется дым из вражеского лагеря, дело будет сделано.
Гу Наньхуа слегка расстроилась, она хотела быть рядом с Чу Хуаем. Но почему-то в эту ночь её тревога была особенно сильна, словно должно было случиться что-то серьёзное.
Ночь становилась всё гуще. Чу Хуай организовал всё и сел на коня, внимательно окинув взглядом людей. Его взгляд задержался на Гу Наньхуа на мгновение, затем он быстро отвёл глаза.
Он махнул рукой, и войско двинулось к вражескому лагерю.
Гу Наньхуа следила за войсками, но чувство тревоги лишь усиливалось.
Шло время, а обещанного дыма всё не появлялось.
Прошло ещё немало времени, когда несколько солдат вернулись, Гу Наньхуа взмахнула плетью и помчалась на коне им на встречу.
— Где Его Величество?!
— Мы попали в засаду… Его Величество… он ранен… он упал с обрыва…
У Гу Наньхуа глухо стукнуло в голове, она долго приходила в себя, осознавая смысл услышанного:
Чу Хуай ранен, упал с обрыва.
Гнев смешался с растерянностью.
Гу Наньхуа, сохраняющая внешнее спокойствие, приказала оставшимся:
— Вы возвращаетесь — ни слова о пропаже императора, нужно успокоить войско. Завтра утром слушайте приказы генералов и вновь отправляйтесь в бой.
— А вы, ваша светлость…?
— Я пойду на поиски императора! — сказала Гу Наньхуа, крепко сжимая поводья. — Чу Хуай… дождись меня.
Она шла шатко, падая и спотыкаясь, пока не наступило утро, когда наконец нашла Чу Хуая.
Он лежал на земле, лицо его было бледным. Гу Наньхуа подбежала, поддержала его, прикоснулась к затылку — кровь была повсюду, руки промокли.
Она задрожала всем телом, крепко прижала Чу Хуая к себе и сквозь слёзы прошептала:
— Чу Хуай, очнись!
Тишина.
Только утренний ветер шуршал в лесу.
Сердце Гу Наньхуа похолодело.
Она тащила Чу Хуая, находившегося без сознания, из последних сил двигаясь вперёд.
Это была дикая горная долина, когда она спускалась, надежды почти не было, и коня она оставила наверху.
Теперь оставались лишь последние силы, чтобы тащить Чу Хуая.
Она падала сотни раз, шишки и синяки покрывали тело, но она не отпускала его.
Постепенно отчаяние начало овладевать Гу Наньхуа.
В пустынной долине разносился только её охрипший голос:
— Чу Хуай, очнись же!
— Я больше не буду с тобой бороться, не буду спорить с тобой.
— Чу Хуай, вставай… я выйду за тебя замуж.
— Чу Хуай, я люблю тебя.
Когда она очнулась, то уже была в военном шатре. Рядом Чу Хуая не оказалось.
Сердце её дрогнуло, и она, даже не обувшись, бросилась наружу.
Снаружи солдаты отрабатывали построения.
Чуть поодаль стояла знакомая фигура, спиной к ней. Кажется, он о чём-то совещался.
— Господин Гу, вы очнулись? — радостно спросил один из солдат сбоку.
Гу Наньхуа не ответила. Она только жадно смотрела на этого человека, будто не могла насмотреться.
Солнечный свет падал на него, броня сияла, императорская власть и величие исходили от него.
Он, кажется, почувствовал её взгляд и обернулся.
Чу Хуай, увидев её босые ноги, нахмурился, подошёл, подхватил её на руки и тихо, с упрёком спросил:
— Почему без обуви?!
Гу Наньхуа крепко обняла его, не сопротивляясь и не оправдываясь.
И вдруг заплакала.
Слёзы намочили одежду Чу Хуая.
— Как хорошо… мы оба живы, — прошептала она.
Чу Хуай замер, и лишь спустя мгновение, тихим голосом проговорил:
— Наньхуа, выходи за меня, хорошо?
— Хорошо! — ответила Гу Наньхуа без колебаний.
После того как они прошли через испытание жизнью и смертью, она поняла, что все эти разговоры о власти и троне — пустое.
«Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Всё остальное не имеет значения», — думала она.
