Тёмный лес, свинцовое небо.
Синь Мэй мчалась по раскисшей дороге, сердце вот-вот вырвется из груди.
Вдруг чья-то сильная рука схватила её. Хмурый мужчина с окаменевшим лицом скривил губы в жуткой ухмылке и, стиснув её подбородок, процедил:
— Хе-хе-хе! Какая прелестная девчонка… Пойдём, будешь моей женой!
Синь Мэй побледнела. Её волосы были в беспорядке; их трепал ветер. Она изо всех сил вырывалась.
— Нет! Не хочу! Я…
Она с грохотом свалилась с кровати, больно ударившись головой о пол.
Фух. Сон.
Синь Мэй долго лежала, уставившись в потолочные балки, с которых облупилась краска. Сквозь щель падал солнечный луч, и в нём пылинки кружились медленным танцем. За окном журчала вода, доносились голоса. Девушка зевнула, сжала одеяло и, сев на постели, через миг снова завалилась обратно. Всё равно из комнаты ей не выйти, лучше уж спать.
Накануне вечером Лу Цяньцяо привёл её в императорскую усыпальницу. Она-то думала, что тут одни руины, трава по пояс, духи и мрак, но стоило пересечь завесу тумана, как перед глазами открылась целое море персиковых цветков. Алые лепестки покрывали статуи коней и воинов вдоль «священной дороги» к усыпальнице. Белые стены, изумрудные крыши, тишина и покой.
Только вот её это мало касалось. Он попросту запер её в комнате.
— Сы Лань, смотри за ней. Чтоб ни шагу наружу.
Сказал, и ушёл. Синь Мэй прокуковала половину ночи в одиночестве. Хотела разговорить стража по имени Сы Лань, но тот оказался «господином Безэмоций». Что бы она ни говорила, он стоял, словно глухонемой, а если девушка пыталась открыть дверь или окно, он молниеносно заслонял собой, как живая стена.
Она уснула от отчаяния.
Утром донёсся мягкий и мелодичный женский голос:
— Старший брат Сы Лань, я слышала, старший брат Лу вчера привёл гостью. Раз уж она здесь, не обойтись без угощения. Я приготовила кое-что, прошу передать ей. Надеюсь, придётся по вкусу.
Синь Мэй, услышав такое, поспешила к окну. Во дворе стояла девушка в розовом платье. Когда она подняла глаза, Синь Мэй мысленно только и смогла сказать: «Поистине красива, как цветок».
— Благодарю за заботу, молодая госпожа Инлянь, — вежливо ответил Сы Лань.
«Так он, значит, умеет говорить?!» — удивилась Синь Мэй.
Инлянь подарила ей лёгкую улыбку и ушла.
— …ешь, — тут же отрезал Сы Лань, снова нахмурив лицо и водрузив короб на подоконник.
Синь Мэй радостно распахнула крышку. Внутри были два больших ящика, доверху наполненные изысканными сладостями под прозрачными крышками. Она голодала всю ночь, и перед глазами чуть ли не заплясали искры, когда она схватила кусочек воздушного пирожного с ароматом лотоса и сунула в рот.
Сы Лань неожиданно задержался у окна, не сводя с неё глаз. В его взгляде мелькнула зависть.
— Хочешь? — спросила она, протягивая ему сладость.
Он даже не моргнул.
Синь Мэй вздохнула:
— Каменное лицо — это болезнь. Лечить надо.
У него будто дёрнулись плечи.
«Бах!» — окно захлопнулось.
Она успела дожевать второй кусочек лепёшки с цветами софоры, когда дверь распахнулась. На пороге, в потоках света, стоял Лу Цяньцяо.
Синь Мэй с перепугу выронила лепёшку, метнулась за шкаф и замерла. К её щеке прилипли крошки, волосы после сна не расчёсаны и тонкими прядями опускались на плечи. Всё её существо сейчас напоминало белого пушистого кролика.
Лу Цяньцяо закрыл дверь и шагнул внутрь. У неё в голове сразу всплыл избитый сюжет из пьес: тёмная комната, коварный злодей, протянутая к героине рука…
Как же ей хотелось вжаться в стенку шкафа!
— Подойди. Сядь, — велел он, указывая на стул.
— …не пойду.
— …сядь.
— …нет.
Он сделал два шага вперёд, и она, точно молния, метнулась и уселась на стул.
Лу Цяньцяо потер висок:
— Почему ты знаешь способ разрушения Облачной туманной формации? Кто тебя учил?
— Я же сказала, я ничего не знаю про какие-либо формации…
— Говори правду.
— А правда в том, что у меня просто отличный глазомер и врождённое чувство направления…
