Лёгкая горячка, вызванная излишним вином, улеглась через пару дней, так что Синь Мэй снова ожила и порхала, будто воробей. Лу Цяньцяо, завершив все дела и дав последние распоряжения, в этот день повёл её прочь из императорской усыпальницы.
На прощание демоны выстроились длинной шеренгой. Пока Сы Лань, не скрывая печали, клялся Лу Цяньцяо в верности и хранить усыпальницу, Синь Мэй извернулась, чтобы не встречаться с колючим взглядом Гого, а потом показала тайный большой палец сестре Инлянь, прятавшейся за деревом и наблюдавшей украдко. Лишь после этого она незаметно отскочила в сторону и побежала к господину Чжао просить автограф.
Господин Чжао прослезился, подписал её платочек десятком росчерков и всхлипывая сказал:
— Недаром вы истинная небесная супруга генерала! У вас и вкус отменный, и глаз на редкость верный!
Синь Мэй опешила:
— Какая ещё «небесная супруга»?
Ещё сильнее удивился Чжао:
— Так вы не знаете? Ведь божественное сокровище — Зеркало Единого Сердца — отразило вас двоих! Оно всегда было странным. В нём можно увидеть лишь тех, кому предначертан союз, остальных вовсе не отражает. А ведь в тот день оно ясно показало вас и генерала. Не верите? В следующий раз вернитесь и сами убедитесь!
Синь Мэй раскрыла рот, долго не могла закрыть и наконец пробормотала с сомнением:
— Наверное, то зеркало — подделка.
— Как же… как же может сокровище из усыпальницы быть подделкой?! — Чжао даже заикаться начал от волнения.
— Пора в путь, — обернулся Лу Цяньцяо.
Синь Мэй поспешно дёрнула Чжао за рукав:
— Кстати, кто сделал тех кукол? Дядюшка, раздобудьте у него пару подписей, а я потом заберу у вас.
Губы Чжао растянулись в двусмысленной ухмылке:
— Он и далёк, и близок. Молодая госпожа, если внимательно приглядитесь, сами непременно разгадаете.
Сказал, и будто ничего не сказал.
Синь Мэй вернулась к Лу Цяньцяо, наблюдая, как он надевает уздечку на Лэ Юньхуа, своего духовного скакуна. В поместье Синь её семьи тоже держали редких коней: драконьих жеребцов, белых, словно серебро, способных за день пройти десять тысяч ли, лететь по облакам, но рядом с Лэ Юньхуа они выглядели безжизненными. Им не хватало ни дерзости, ни духа.
Самые лучшие духовные звери всегда бывают самыми строптивыми.
Синь Мэй глядела на гордую осанку Лэ Юньхуа и невольно подумала, что и он, и его хозяин словно выточены из одного камня. Говорили, таких, как Лу Цяньцяо, низвергнутых стеречь усыпальницу, на деле заключают под стражу. Без императорского указа они не имеют права уйти. Однако он держался так, будто был свободен: приходил и уходил, словно никто не властен над ним. В сущности, Лу Цяньцяо тоже был человеком яростным и упрямым.
Она приблизилась, просунула голову перед его лицом и спросила:
— Господин Чжао сказал, что Зеркало Единого Сердца отразило нас, и значит, мы связаны небесным браком. Это правда?
Руки Лу Цяньцяо дрогнули, уздечка выскользнула и грохнулась на землю.
— Правда? — переспросила она, смотря серьёзно и испытующе.
Он поспешно отвернулся, поднял уздечку и снова принялся её застёгивать. Однако кончики его ушей постепенно налились красным.
— …нет, это ложь, — холодно произнёс он.
Синь Мэй приблизилась и, изучая его лицо, пыталась понять, правда это или нет. Он отвернулся и занялся седлом.
Она облегчённо выдохнула:
— Я так и думала. Я ни за что не выйду за тебя.
Лу Цяньцяо вскочил в седло. Не проронив ни слова, он вдруг резко схватил её за ворот и усадил впереди себя. Колени её больно ударились о железные кольца уздечки, из глаз выступили слёзы.
— Ты… ты это нарочно сделал! — всхлипнула она.
— Молчи, — бросил он, дёрнув поводья. Лэ Юньхуа взвился, протяжно заржал, из-под его копыт брызнули искры, и в следующий миг конь понёс их к облакам, поднимаясь в небеса и рассекая встречный ветер.
Синь Мэй, потирая ушибленное колено, подняла глаза на его бесстрастное лицо. Сегодня он выглядел особенно застывшим, словно окаменевшая маска. Ни один мускул не дрогнул, взгляд упрямо устремлён вперёд. Неужели он злится?
Она подумала немного и спросила:
— Лу Цяньцяо, у тебя плохое настроение?
Молчание.
— Это ты сердишься из-за того, что я сказала, будто никогда не выйду за тебя?
Ответа не последовало.
— Или боишься, что не найдём господина Мэйшань и не сможем узнать правду о клане призрачных воинов?
И снова тишина. Он будто нарочно играл немого.
— На самом деле не стоит так переживать, — продолжила она. — В народе ведь говорят: «Злодеи живут тысячу лет». Ты и меня заточил, и мою Цю Юэ отнял, и то и дело обижаешь меня. Столько дурного натворил — уж тебе точно суждено жить вечно.
Брови Лу Цяньцяо чуть дрогнули.
— А отец всегда твердил: в мире нет ничего окончательного. Пусть даже судьба назвала меня разорительницей мужей, он всё равно верил, что я выйду замуж. И знаешь, хоть ты и сделал много плохого, я не хочу, чтобы ты умер. Уверена, все в усыпальнице тоже желают, чтобы ты жил подольше. Ты согласен? Надо смотреть на жизнь веселее.
