Дождливый день выдался отвратительным.
Несмотря на то, что в такую погоду летать было невозможно, истребители всё же рвались в воздух и слепо сбрасывали бомбы.
Когда Цзун Ин сбежала вниз по лестнице, дядя Яо ещё не понимал, что произошло. Тут прибежал слуга и выпалил:
— Завод в Чжабэе разбомбили, а молодой господин в тот момент был в рухнувшем здании! Хозяйка велела вам немедленно ехать искать его!
Тогда Яо словно очнулся, и, метнувшись как безголовый мотылёк, бросился во двор за машиной.
Небо темнело, дождь всё усиливался, а мотор долго не поддавался. Перед самым выездом из дома старшая невестка выбежала из флигеля и протянула Цзун Ин в автомобиль раскрытый зонт. Она не знала точно, что связывает Цзун Ин и Шэн Цинжана, но, взглянув на её тревожное лицо, уже догадалась о многом. Наклонившись к окну, она тихо сказала:
— Ты только не паникуй, мы обязательно его найдём.
Фары осветили чугунные ворота особняка. Дядя Яо с силой надавил на клаксон:
— Открывайте скорее!
Слуга поспешил распахнуть створки. Колёса закрутились так быстро, что брызги воды взметнулись во все стороны. Их шлёпанье растворилось в грохоте дождя, и было лишь слышно, как тяжёлые капли барабанят по крыше машины, точно падающий град.
Дорога оказалась полна опасностей. Чем больше спешили, тем труднее было продвигаться вперёд. Ветер с дождём повалили у обочины деревья, перегородив путь, приходилось сдавать назад и искать объезд.
Когда выехали за ворота международного сеттльмента и пересекли реку Сучжоу, направляясь к Северному вокзалу, всюду уже простирались руины и пустоши. Мир будто вымер. Кроме шума дождя, не осталось ничего, лишь жуткая тишина.
У дяди Яо от страха вспотел лоб. Он вёл машину и твердил себе под нос:
— Ещё месяц назад всё было иначе, совсем иначе… Но дорога правильная, верно, именно сюда надо ехать, да…
Только когда ночь сгустилась окончательно, автомобиль въехал на территорию завода.
Ворота обрушились наполовину, дым от бомбёжки давно приглушил дождь. Ни электрического света, ни лунного сияния, лишь тусклые лучи фар выхватывали из темноты отдельные очертания.
Изнутри, пошатываясь, выбежал человек. Он ударил ладонью по стеклу и хрипло закричал:
— Наконец-то вы приехали! Молодого господина нигде нет, мы не можем его найти!..
Цзун Ин, не раскрывая зонта, выскочила из машины:
— В каком здании он был?
Человек, тяжело дыша под дождём, указал на северо-западные руины:
— Помню, он после обеда пошёл сверять счета и больше не выходил.
Потоки дождя накрыли всё небо. Цзун Ин, не колеблясь ни секунды, бросилась к развалинам.
Она знала, что подобные обвалы редко оставляют шансы на выживание, и её прежний опыт подсказывал то же самое, но сейчас рассудок и логика не имели никакой силы. Её вела одна лишь безумная надежда.
Молнии разрывали небо, трубы трещали и хлестали водой, балки и колонны лежали крест-накрест, почерневшие доски, обожжённые огнём, источали удушливый запах, который даже ливень не мог смыть.
Цзун Ин хваталась за обломки мокрыми и скользкими голыми руками. Вода струилась по её волосам, заливая воротник, и она вся промокла насквозь до последней нитки.
Пальцы нащупали волокна ткани, скользнули дальше и наткнулись на обнажённую, искалеченную руку, почти превращённую в кровавое месиво.
Рука Цзун Ин дрогнула. Страх, словно электрический разряд, пробежал от сердца по всему телу, кончики пальцев онемели от холода и нехватки воздуха.
Не может быть…
Он ведь обещал вернуться в квартиру до десяти вечера. Ночь уже давно наступила, и среди этого безбрежного хаоса, среди руин и мёртвых тел не оставалось ничего, что можно было бы узнать.
У самого уха звучало недовольное ворчание дяди Яо:
— Да как тут искать? Дождь заливает глаза, ничего не видно!
Чуть поодаль раздавались отчаянные крики рабочих, звавших своих товарищей.
Сколько прошло времени, она уже не знала. Лицо горело, неясно было, что стекает по щекам, дождь или пот. В согбенной позе, перебирая обломки, она чувствовала, как кровь приливает к голове, а тело изнемогает, и ноги начинают дрожать. Всё её существование сводилось к одному-единственному ожиданию…
Он должен быть жив. Теперь это было не столько страхом не вернуться в 2015-й год, сколько острой, мучительной жаждой, лишь бы он остался жив.
Однако небо не знало жалости и снова ставило преграды.
