Она подняла глаза и упрямо взглянула на него, словно обвиняла именно его в том, что всё обернулось так.
Что можно было сказать в такой миг? Лу Цяньцяо замолчал. Стоит ли успокоить её обещанием, что она непременно встретит подходящего мужа? Или объяснить, что супругов не покупают на рынке? Он колебался, подыскивая слова.
Тут Синь Мэй опередила его:
— Раз уж ты всё время таскаешь меня за собой, то, может, проще будет, если я прямо выйду за тебя? Скажи, за сколько ты согласен?
Словно гром ударил среди ясного неба. Он выронил поводья.
Огненный скакун рванулся вперёд, и в один миг их обоих смело с седла. С небесной высоты они камнем полетели вниз. Синь Мэй успела лишь тоненько вскрикнуть, но Лу Цяньцяо резко прижал её к груди и, падая, свистнул.
Чуткий и разумный Лэ Юньхуа едва почувствовал, что хозяин и пассажирка сорвались, тотчас вернулся, скользя по облакам. Генерал ухватился за поводья, развернул тело, и они снова оказались в седле.
Он вытер пот со лба, дыхание его было тяжёлым. Опустив глаза на виновницу этого безумия, он увидел, что Синь Мэй с разинутым ртом всё ещё не могла насытиться пережитым, словно ей понравилось это падение. Лишь спустя несколько мгновений она закрыла рот и пробормотала:
— Я… я ведь просто пошутила…
Лу Цяньцяо взглянул на свою ладонь, и в тот миг ему ужасно захотелось раздавить её, потом оживить и снова раздавить… и так без конца.
— Ты что, всерьёз поверил? — с улыбкой спросила Синь Мэй.
Он молча вынул из-за пазухи бумажный талисман, в котором покоилась душа Цю Юэ, и слегка потряс им перед её глазами.
Девушка мгновенно понурила:
— Поняла… виновата.
Скакун, будто тоже сделав выводы из случившегося, больше не осмеливался мчаться ввысь. Он снизился и понёс их вдоль верхушек деревьев, едва касаясь облаков.
Весенний ветер гладил волосы, и Синь Мэй слегка покачала головой, чувствуя, как неприятно закружилось. Лишь теперь она заметила, что после падения и возвращения в седло оказалась сидящей прямо напротив Лу Цяньцяо. Его рука всё ещё крепко обнимала её за талию, а её лицо… её лицо до сих пор утыкалось в его грудь.
— Лу Цяньцяо… — позвала она, приподнимая голову.
Он упрямо глядел прямо перед собой, делая вид, что не слышит.
— Ты так сжал меня за талию, что больно, — пожаловалась она.
Генерал вздрогнул, словно только что осознал неловкость положения. Он резко отдёрнул руку, и мгновение спустя его лицо и даже уши вспыхнули густым румянцем. Он поспешно отвернулся.
Синь Мэй тоже покраснела и пробормотала смущённо:
— Чего ты так краснеешь… Заставляешь и меня неловко себя чувствовать.
Ситуация становилась всё более неловкой. В пьесах в такие моменты непременно находился кто-то, чтобы вовремя вмешаться и разрядить обстановку…
«Ну же, хоть кто-нибудь… появись сейчас и перебей это молчание!»
И словно небеса услышали её мольбу. Лицо Лу Цяньцяо, только что пылавшее закатным румянцем, внезапно стало мертвенно-бледным. Он чуть потянул поводья, и Лэ Юньхуа покорно остановился на верхушках деревьев.
— Что случилось? — изумлённо спросила Синь Мэй.
Он не ответил. Его взгляд застыл в нескольких шагах впереди. Голубое небо, изумрудные кроны и ослепительно белая колесница. У колесницы стояли двое в белых одеждах, их прямые силуэты напоминали вековые сосны, а в холодной, безупречной красоте лиц горели устрашающе алые глаза.
Алые зрачки в сдвоенных глазах — верный знак, что у призрачных воинов вспыхнула жажда убийства.
Все мышцы Лу Цяньцяо напряглись, словно тетива, натянутая до предела.
Глаза Синь Мэй заметались между незнакомыми воинами и снежной колесницей. И когда она поймала отблеск кровавых зрачков, то непроизвольно ахнула:
— Такие красные глаза, прямо как…
«…как спелая клубника», — хотела она договорить, но её губы мягко прикрыла ладонь Лу Цяньцяо.
— Лучше молчи, — почти шёпотом велел он, и в его голосе слышался явный страх.
Кровавый взор призрачных воинов не терпел ни намёка на провокацию: будь она злой, невольной или даже доброжелательной.
Он вложил ей в ладонь талисман, где покоилась душа Цю Юэ. Всё это время он использовал её духовного зверя, чтобы давить и сдерживать девушку и вот теперь вернул его обратно без слов.
— Возвращайся. В Синь Се Чжуан.
Синь Мэй замерла, а потом прищурилась:
— Ты собираешься драться? Боюсь, я стану обузой?
— Быстро уходи, — тихо повторил он и с лёгкой досадой подтолкнул её в плечо.
Она вызвала Цю Юэ, ловко вскочила на его спину и, уже улетая, обернулась:
— Тогда я пошла. Береги себя… и не дай себя убить.
Ни одного нежного слова, как всегда.
Лишь когда её силуэт растворился вдали, Лу Цяньцяо пришпорил Лэ Юньхуа. Тот сорвался с ветвей и опустился на землю напротив белоснежной колесницы.
Колесница сияла безупречной чистотой, чёрный конь с шёлковой гривой ржал, от его копыт струились молнии.
Да, это и впрямь была она. Сколько лет прошло, а встретились они в таком месте и в такой час.
Лу Цяньцяо спрыгнул с коня, шагнул вперёд и опустился на одно колено перед колесницей. Его голос прозвучал ровно и спокойно:
— Мать.
