С её слов у Цзун Ин тут же всплыл в памяти момент после смерти Янь Ман, когда наследство стало предметом споров. «Чужое, а всё равно хотят ухватить» — это она уже видела это и раньше. Тогда это вызывало лишь отвращение, а теперь оставляло после себя лишь горькое разочарование.
Сюэ Сюаньцинь вернулась ненадолго и, торопясь, проговорила:
— У меня срочное дело, я быстро. Ты пока считай, что на каникулах, отсыпайся и отдыхай спокойно. А если ещё кто-то сунется тревожить тебя, я им сразу задам.
И, несмотря на спешку, она всё же постаралась ободрить Цзун Ин. В мире полно случайных знакомых, что приходят и уходят, преследуя свои выгоды, но те, кто по-настоящему думает о тебе и хочет тебе добра, встречаются редко.
Цзун Ин бережно хранила эту дружбу. Когда за Сюэ Сюаньцинь закрылась дверь, она ещё немного смотрела на неё, а потом перевела взгляд на вазу, где в полном цвету стоял подсолнух.
Эти цветы прошлой ночью принёс Шэн Цинжан.
Дни текли один за другим. Долгое пребывание в больнице навевало воспоминания о тех временах, когда она сама была ординатором. Воздух, пропитанный запахом антисептика, сирены скорой, что смолкали и тут же заводились вновь.
Конец сентября в Шанхае стоял унылый, пронизанный осенней тоской. И всё же впереди маячил праздник — национальные каникулы, а потому затянувшиеся дожди уже не казались столь ненавистными.
А вот в Шанхае семидесятилетней давности война не утихала: порты и вокзалы подвергались непрерывным бомбардировкам, пути эвакуации становились всё более трудными. Чтобы заводы не достались врагу, приходилось идти до конца, рискуя и страдая.
Шэн Цинжан метался между портами и пригородными фабриками, погрязнув в бесконечных хлопотах. Однажды глубокой ночью Цзун Ин, видя, как он изнурён дорогами, сказала:
— Тебе не стоит каждый день приходить. Здесь, в больнице, со мной всё в порядке.
И действительно, после той ночи она больше не видела его. Остался лишь подсолнух, бережно завернутый в старую газету, что стоял на прикроватной тумбочке и, словно вопреки природе, оставался свежим.
На следующее утро медсестра, занося лекарства, удивлённо воскликнула:
— Удивительно, этот подсолнух у вас и без воды не вянет!
Рядом стоявший ординатор сразу сказал:
— Как это не вянет? Просто тот старомодный господин каждую ночь приходит и меняет цветы. Иногда в три часа, иногда в четыре или даже в пять. После этого он всегда заходит в кабинет узнать о вашем состоянии. Лично я сталкивался с ним трижды.
Цзун Ин проглотила таблетку, подняла голову и спросила, глядя на него:
— Он спрашивает и сразу уходит?
— Да. И каждый раз выглядит так, будто очень торопится. Вы ведь и не знаете, правда? Неудивительно, он всегда приходит, когда вы уже спите. — Ординатор помолчал и с любопытством добавил: — А он вам кем приходится?
Цзун Ин взяла в руки подсолнух, осторожно развернула уголок газеты, в которую был завернут стебель. На первой полосе проступили название и дата:
North China Daily News
Sep 29, 1937
Это был вчерашний день там, по ту сторону времени.
В конце сентября шанхайское небо затянули бесконечные дожди. Даже подсолнух был напитан сыростью, но при всём том лепестки оставались яркими и упругими, живое пятно цвета в серой непогоде.
Цзун Ин снова заботливо завернула стебель в газету и, глядя на цветок, ответила:
— Очень важный человек.
Последний день сентября.
В Шанхае всё так же лил дождь, и к вечеру он даже не думал стихать.
Впереди был длинный праздник, и пробки в городе становились всё хуже, чем обычно. За окном неоновые огни расплывались в красные и зелёные пятна, размытые дождём. Цзун Ин задернула шторы, накинула кардиган и вышла из палаты.
Она попросила у Шэн Цюши компьютер с выходом во внешний интернет, вошла в почту, скачала присланные несколько дней назад Сюэ Сюаньцинь материалы по делу о падении Янь Ман и распечатала целую пачку, чтобы внимательно перечитать.
В коридоре стоял запах разогретой еды. Цзун Ин шла, углубившись в бумаги, когда вдруг почувствовала лёгкое похлопывание по плечу.
Она резко обернулась. Перед ней стояла женщина средних лет в форме сиделки. Лицо ей показалось смутно знакомым, будто они уже где-то встречались.
Цзун Ин нахмурилась. Женщина заговорила:
— Вы меня помните? Я сиделка из палаты Цзун Юя.
Цзун Ин настороженно развернулась к ней:
— Простите… в чём дело?
— Этот мальчик хочет вас видеть, — ответила та.
— Меня?
— Да. Он даже велел мне дождаться, пока в палате никого не будет, и только тогда позвать вас.
Цзун Юй просил о встрече уже не впервые, но эта особая просьба прозвучала иначе, чем прежде.
Увидев, что Цзун Ин замялась, сиделка напомнила:
— Сейчас наверху никого нет, его мать только что ушла. Часа полтора точно не вернётся.
Цзун Ин на миг задумалась, потом свернула бумаги в рулон и сжала их в руке. Она решила подняться.
По дороге сиделка рассказывала о состоянии Цзун Юя:
— Несколько дней назад его едва спасли. Сегодня стало немного легче, но он всё ещё держится только на аппаратах. Говорить ему тяжело, больше пары слов не осилит.
Свет в больнице был безжалостный, холодно-белый, не оставлявший и тени тепла. Лишь когда в палате для особых пациентов она нажала кнопку ночника у изголовья, в комнате разлилось немного мягкого золотистого сияния.
Цзун Ин присела на стул. Теперь в палате были только она и Цзун Юй.
Лицо подростка стало ещё более бледным, чем раньше. Прозрачная маска тихо шипела, выдавая его затруднённое дыхание; грудная клетка тяжело и медленно поднималась и опадала.
Шторы оставались открытыми, дождь снаружи уже стих. Цзун Ин собиралась подняться, чтобы их задвинуть, как вдруг Цзун Юй открыл глаза.
