— Разве ты не хотел увидеть свою «очаровательную маленькую двоюродную сестру»? — произнесла она ровно. — Вот твой шанс. Делай то, ради чего спрашивал. Не трать время на пустые слова.
— Я не настолько глуп, — проворчал Мо Сыгуй, взглянув на пузырящийся котёл. — Чем бы всё ни закончилось, если старейшина Чжи узнает, первым делом мне голову снимет! — Он покачал крышку, и отвар зашипел. — Огонь слишком сильный, лекарство испортится.
Он не стал сливать содержимое, а лишь придвинул котёл ближе к огню, оставив вариться.
— От испуга одними лекарствами не исцелишься, — пояснил он, словно оправдываясь. — Пусть хоть какая-то польза будет, но разве можно залечить душевную боль отваром? В мире нет такого чудесного средства.
Ань Цзю наблюдала, как отблески пламени ложатся на его лицо, делая кожу тёпло-янтарной, и вдруг тихо спросила:
— Каково это жить под чужой крышей?
Мо Сыгуй вскинул голову, скривившись в усмешке:
— У тебя, девица, способ разговора, конечно, убийственный. Сразу в самое сердце!
— А как иначе? — спокойно ответила она, и в голосе не было ни насмешки, ни любопытства, а только искреннее желание понять.
— Да ничего особенного, — протянул он, почесав затылок. — С кем-то другим я бы так не болтал. Повезло тебе, что я человек покладистый. — Он фыркнул. — Думаешь, я сам напросился в род Мэй? Да я в столице Бяньцзине жил себе припеваючи: ел досыта, спал спокойно, никому не был обязан. Это Мэй настояли, чтобы я переехал в Мэйхуали.
Он замолчал на мгновение, и в его улыбке мелькнула тень грусти.
Жизнь без родни, без контроля, хоть и дарила свободу, но была пуста. Когда Мэй Чжэнцзин сам приехал за ним, между ними сразу возникло понимание, и Мо Сыгуй без колебаний согласился последовать за ним.
— А потом этот легкомысленный дядюшка просто бросил меня у старейшины Ци, будто котёнка, — пробормотал он и, наклоняясь ближе к Ань Цзю, понизил голос: — Хотя, если подумать, мне, пожалуй, стоит поблагодарить тебя. Не встреться я с тобой тогда, кто знает, может, уже лежал бы рядом с моим вторым двоюродным братцем.
Он быстро добавил, будто спохватившись:
— Но чтобы ты знала, я вовсе не маленький!
— Так тебе обязательно нужно, чтобы весь мир об этом знал? — приподняла бровь Ань Цзю. — Или, может, ты питал чувства к собственной двоюродной сестре? Скверно, Мо Сыгуй. Настоящее животное.
— А что плохого в том, чтобы восхищаться юной красотой? — возразил он, расправляя складной веер с изображением красной сливы и обмахивая огонь. — Вот ты, например, безнадёжно лишена романтичности.
…
— И всё-таки, — вдруг прищурился он, — ты ведь не просто так пришла. Неужели с самого начала искала именно меня?
— Ты всегда был настолько самоуверен? — спокойно отозвалась Ань Цзю. — Просто, когда ты открыл дверь, я вспомнила о твоём существовании и решила, что найти тебя проще, чем разыскивать старейшину Ци.
— Вот как! — Мо Сыгуй с грохотом захлопнул веер. — Да это же свинство так разговаривать с человеком, у которого собираешься что-то просить!
— Ты, должно быть, страдаешь провалами памяти, — невозмутимо ответила она. — Кажется, сам недавно сказал, что делать этого не намерен. Так зачем мне просить дальше?
Мо Сыгуй постучал себе по лбу закрытым веером:
— Даже у такого миролюбивого человека, как я, ты умудряешься вызвать раздражение. Это же надо быть настолько невыносимой.
Ань Цзю встала, собираясь уйти. Он мгновенно оказался у двери, преграждая путь, и, расплывшись в нарочито беззаботной улыбке, произнёс:
— Ну что ты такая серьёзная? Я ведь просто пошутил! Едва что сразу вон из комнаты, словно укусили тебя.
Она не выразила ни досады, ни раздражения. Ань Цзю просто поняла, что разговор теряет смысл. Если он не хочет — оставаться здесь незачем.
— Ладно, — сдался Мо Сыгуй, изображая обречённого героя. — Попробую.
Ань Цзю знала, что ему и впрямь не терпелось с самого начала. Только теперь он решил сделать вид, будто жертвует собой.
— Не нужно изображать благодетеля, — спокойно сказала она. — Если получится, я исчезну, и ты не будешь мне обязан. Если нет — я всё равно не сочту это твоей заслугой.
— Тьфу ты, и капли живости в тебе нет, — буркнул Мо Сыгуй, сложив руки на груди и облокотившись на дверной косяк. Он выглянул в коридор и добавил: — У тебя ведь там охранник в тени. Пока я не уберу его, мы толком не поговорим.
Этот довод показался ей разумным.
Она вернулась и вновь села, спокойно объяснив:
— Мэй Цзю сейчас в неизвестном состоянии. От неё ни звука, ни движения, но я чувствую, что она жива и просто не откликается.
