К этому времени её повреждённые каналы уже начали постепенно восстанавливаться, но она всё ещё принимала лекарства. Когда Ань Цзю засыпала, Мэй Цзю начинала плакать от боли, и тело не получало покоя. Мо Сыгуй добавлял в снадобье сильный снотворный состав, чтобы хоть немного облегчить страдания.
Злость его, однако, быстро рассеялась. Даже он не ожидал, что Ань Цзю, находясь на грани обморока, сумеет сохранить ясность разума и парировать его слова с такой ловкостью, на какую не каждый способен и в трезвом уме.
Когда она спросила: «Ты не смотришься в зеркало?» — смысл был ясен: «Ты урод и мне неприятен». Он-то, желая блеснуть остроумием, наговорил целую тираду, надеясь заставить её замолчать, но в итоге оказался осмеян.
— Ладно уж, — буркнул Мо Сыгуй, — раз тебе это приносит радость, пусть будет по-твоему.
Он раскрыл веер, подставив его свету. Сквозь приоткрытые створки окна виднелась ветка алой сливы, тянувшаяся наружу за стену. На лице Мо Сыгуя появилась мягкая улыбка, что было редкостью для него. В глазах зажглось почти нежное выражение.
— Нинъюй, я пришёл, — шепнул он, легко проведя пальцами по гладкой поверхности веера.
— Кто такая Нинъюй? — неожиданно раздался за спиной тихий голос.
Мо Сыгуй вздрогнул.
— Ты не спишь?!
— Это твоя возлюбленная? — спросила Ань Цзю.
— Придётся, видно, в следующий раз добавить побольше успокоительного, — пробормотал он и, вздохнув, продолжил: — Её зовут Цю Нинъюй. Мы были обручены с младенчества. Эй! Ты уже интересуешься чужими историями?
Ань Цзю не из любопытства к чужим тайнам спрашивала. Ей просто хотелось понять, какая женщина могла вызвать в этом беспечном, легкомысленном человеке такую нежность.
Мо Сыгуй, чуть помедлив, продолжил рассказ, который, похоже, давно просился наружу:
— Отец Нинъюй был близким другом моего отца. Они вместе служили при дворе.
Мой отец, Мо Цин, по прозвищу Дэнсянь, занимал должность старшего лекаря при Императорской медицинской палате1. А отец Нинъюй, Цю Цзянь, состоял на службе в Канцелярии при императорском дворе2. Должность у него была невелика, но позволяла часто бывать у Императора, а потому считалась завидной. После трёх лет бездетного брака супруги Цю обратились к моему отцу за лечением. Спустя полгода госпожа Цю забеременела. Почти одновременно моя мать тоже ожидала ребёнка. Когда обеим женщинам исполнилось по восемь месяцев, отец, как знаток медицинских примет, уверенно предсказал пол обоих младенцев. Тогда семья Цю и предложила породниться. Отец Нинъюй был человеком статным и красивым, мать — известная красавица Бяньцзина, и потому даже при самых невыгодных чертах дочь не могла родиться дурнушкой. Две семьи дружили много лет, знали друг друга как облупленных, и мой отец охотно дал согласие на помолвку. Нинъюй не походила на обычных госпож из знатных домов, — сказал Мо Сыгуй с тёплой усмешкой. — С детства она любила переодеваться в мальчика и бегала со мной по улицам. Цю Цзянь души не чаял в дочери: не наказывал, не ругал, позволял делать всё, что заблагорассудится. Мы возились вместе, пока ей не исполнилось тринадцать лет, потом мать заперла её дома учиться женскому рукоделию.
— На год младше тебя… Впрочем, возраст уже не детский, — заметила Ань Цзю. Она знала, что здесь девушки нередко выходят замуж в одиннадцать или двенадцать лет.
Мо Сыгую уже было за двадцать, а та девочка давно бы уже стала женой другого.
— Когда ей было пятнадцать, умер её отец, — тихо продолжил он. — Три месяца спустя Нинъюй утонула. — Его голос дрогнул. — Тело так и не нашли. Я… до сих пор не могу поверить, что она мертва.
Ань Цзю молча посмотрела на него. Мо Сыгуй вскинул голову, проглотил слёзы и вдруг усмехнулся:
— Я хотел исполнить обет и попросить руки Нинъюй, но мой род уничтожили, храм предков развеяли по ветру. Женившись на ней, я сделал бы её безродной душой. Пусть уж так…
Ань Цзю опустила взгляд:
— Иногда мне кажется, будто я снова родилась. Этот мир — уже не тот, каким был прежде.
— Почему ты так сказала? — спросил Мо Сыгуй.
— После испытания всё изменилось, — ответила она. — Даже хулиганы вдруг становятся сентиментальными.
Добрый и внимательный старейшина Чжи стал холоден и безжалостен. Мэй Цзю исчезла, будто никогда не существовала. А беспечный, насмешливый Мо Сыгуй вдруг открыл ей своё сердце…
Она догадывалась, что всё это имеет свои причины, но разум отказывался их постигать.
Мо Сыгуй, которого её слова выдернули из грустных воспоминаний, нахмурился:
— Вот ведь! Как говорил мой отец, из собачьей пасти жемчужины не дождёшься!
- Императорская медицинская палата (太医院, Tàiyīyuàn) — главный придворный медицинский институт императорского Китая, где служили лучшие лекари империи. ↩︎
- Канцелярия при императорском дворе (御前司, Yùqián Sī) — буквально «ведомство перед троном»; придворное учреждение, ведавшее непосредственными поручениями Императора, обеспечивавшее церемониальный порядок и контроль за дворцовыми делами. ↩︎
