Ань Цзю нисколько не тронули насмешки Мо Сыгуя. Всё путешествие она провела спокойно. По пробуждению она распахивала ставни, любовалась дорогой, а когда виды наскучивали, снова закрывала глаза и засыпала.
Мо Сыгуй безуспешно пытался завести с ней разговор. Он говорил, пока пересыхало горло, но она отвечала рассеянно, не выказывая ни интереса, ни раздражения, будто его слова уносил ветер.
Они выехали ещё на рассвете и, не щадя лошадей, успели въехать в город как раз перед закрытием ворот.
У рода Мэй было несколько домов в Бяньцзине. Ни один не мог сравниться с роскошью и размахом Мэйхуали, но все отличались безупречной архитектурой и изысканным вкусом. Для них выбрали небольшой, но утончённый дом: главный зал и примыкающий к нему внутренний двор, перед которым раскинулся маленький сад с соснами, бамбуком, причудливыми камнями и крошечным прудом. Всё здесь дышало спокойствием и чистотой.
Позади сада скрывались четыре здания, частично прикрытые искусственными холмами и деревьями. Три служили жилыми покоями, а четвёртый, особенно уединённый, был отведён под библиотеку.
Снег лежал нетронутым, белизна ослепляла глаза, но в тесноте этого укрытия зимний холод казался мягче, чем на просторе северных усадеб.
Когда всё устроили, Мо Сыгуй явился за Ань Цзю.
Наступала предновогодняя суета. Лавки работали дольше, а коменданты временно ослабили ночной запрет.
— Мы идём с управляющим, — заявил Мо Сыгуй, едва дав ей опомниться. — В запасе всего три дня, чтобы купить всё к празднику. Времени терять нельзя! — Не дав возразить, он втолкнул её в экипаж.
Дом стоял неподалёку от людной торговой улицы. Едва повозка тронулась, снаружи донеслись голоса, смех, лай, запахи жареного теста и дыма.
Яо Е достала лёгкую вуаль, но Ань Цзю решительно отказалась надевать её.
— Убивать и прятаться — одно, — сказала она раздражённо. — Но с какой стати скрываться, просто когда выхожу на улицу?
Яо Е вздохнула и попыталась убедить молодую хозяйку:
— Госпожа, на улице только бедные женщины и служанки ходят с открытым лицом. Вам полагается прикрыться.
Даже женщины из домов развлечений, если имели хоть тень привлекательности, выходили из квартала в вуалях, а плечи укрывали плащом.
— Тогда я переоденусь в одежду служанки, — мрачно ответила Ань Цзю.
Служанка растерянно моргнула. Раньше её госпожа не была такой упрямой. С тех пор как она вернулась с испытания, в ней будто поселилась чужая сила. Взгляд её стал резче, а движения тверже, и от тела веяло чем-то опасным. Дело было не только в этом, а словно прежняя Мэй Цзю исчезла.
— Госпожа, — взмолилась Яо Е, — даже если вы наденете грубую холщовую одежду, вы не станете похожей на служанку. Прошу вас, наденьте вуаль. — Она беспомощно оглянулась на Мо Сыгуя.
Тот, развалившись в повозке, усмехнулся:
— Пусть не надевает. Не конец же света!
Яо Е побледнела:
— Господин Мо, не говорите так легкомысленно. Госпоже не подобает такие слова слышать!
Мо Сыгуй щёлкнул веером, улыбнулся и примирительно произнёс:
— Ладно, поступим так: позже зайдём в лавку готовых нарядов, купим тебе мужской наряд по росту. Завтра выйдешь без вуали, а сегодня уж потерпи.
— Хорошо, — коротко кивнула Ань Цзю.
Яо Е радостно просияла, всё её недовольства по отношению к Мо Сыгую мгновенно растаяли.
Наконец они выбрались из повозки.
По обеим сторонам улицы теснились лавки, над входами горели красные фонари, от тележек и котлов струился аромат жареного теста, сладостей, пряностей. Воздух был густ от шума и тепла.
Ань Цзю на мгновение замерла, затем подошла к ближайшему прилавку. Мо Сыгуй последовал за ней и увидел, как торговец раскатывает тонкую патоку, вытягивая её в прозрачные ленты.
— Хозяин, — сказал Мо Сыгуй, — две порции.
Тот, заметив богато одетую компанию, расплылся в радушной улыбке:
— Сейчас, сейчас! Что изволят: с арахисом, кунжутом, грецким орехом?..
— По одной каждой, — велел Мо Сыгуй.
— Минуточку, господа, — оживился торговец и ловко вынул несколько чистых листов промасленной бумаги. В несколько движений он завернул пять свёртков и протянул их Яо Е. — Всего пятьдесят монет.
Десять монет за узелок, а внутри всего четыре-пять кусочков сладости.
Мо Сыгуй бросил на прилавок серебряную крупинку:
— Сдачи не надо, оставь себе.
— Благодарю вас, господин! — засиял торговец и поспешно спрятал монету.
Ань Цзю взяла один свёрток из рук Яо Е, развязала и, не колеблясь, отправила в рот кусочек янтарного сахара.
— Госпожа, не следует, — прошептала Яо Е, тревожно озираясь. — Лучше найдём тихое место, где можно спокойно перекусить.
Ань Цзю сделала вид, что не слышит. Жуя сладость, она подошла к соседнему прилавку.
Там торговец продавал пирожные. Завидев Мо Сыгуя, щедрого покупателя, он расплылся в услужливой улыбке:
— Молодая госпожа, попробуйте мои мучные пирожки с зелёной фасолью! Грубая еда, но свежая и ароматная.
— Заверни две порции, — бросил Мо Сыгуй, выглянув вперёд.
— Будет сделано! — обрадовался торговец.
Через мгновение в руках Яо Е оказалось ещё два свёртка. Так как она должна была следить за госпожой, покупки передали сопровождавшему слуге, мальчику.
Ань Цзю тем временем продолжала пробовать сладости одну за другой, не пропуская ни одного прилавка. Стоило хозяину заведения приветливо улыбнуться, как она уже тянулась к товару, не дожидаясь приглашения. Всё, что не нравилось, она перекладывала служке, а понравившееся вручала Яо Е.
Пройдя всего несколько десятков шагов, она обогатила свиту добрым десятком свёртков. Руки мальчика уже были заняты доверху.
Мо Сыгуй наблюдал за ней с недоумённым весельем. В эту минуту Ань Цзю напоминала не воительницу, а взбалмошного ребёнка лет пяти-шести, впервые попавшего на ярмарку.
— Госпожа, оставьте и на завтра, — мягко попыталась урезонить Яо Е.
Они как раз подошли к большому ресторану. Мо Сыгуй взглянул на небо и сказал:
— У меня есть одно дело. Отдохните пока здесь, я вернусь через две четверти часа.
— У нас есть деньги? — спросила Ань Цзю.
— Конечно, — ответила Яо Е.
