Тот оглянулся. От входа медленно шли двое. Первый в алом, с обнажённым мечом; лезвие лежало на шее второго —измождённого старика, с хромой походкой.
— Старик Куа? — позвал Мэн Жуй.
Куа держал глаза закрытыми. Человеком в красной одежде был Цзинь Чуань. Он наведался в Ичжуан, захватил Куа, а вернувшись и узнав, что отец один ушёл к ущелью, поспешил следом. Там он и наткнулся на Мэн Жуй теснившего Яогуана.
Мэн Жуй оставался неподвижен. Яогуан обошёл его и стал рядом с сыном:
— Господин ловчий, будучи человеком закона, вы не станете безучастно смотреть, как страдает невинный. Верно?
— Жаль только, что вы с сыном не невинные. Вы и есть корень зла, — отрезал Мэн Жуй.
Яогуан сузил взгляд:
— Виновность сейчас не главное. Меня занимает другое: раз ты устроил дым, подмену и засаду, значит, заранее знал, что сегодня ночью я понесу ребёнка в ущелье. Откуда?
Мэн Жуй молчал, но, увидев, как лезвие Цзинь Чуаня впивается в кожу Куа, вздохнул и произнёс:
— От Вэнь Наньшэна.
Оба Цзиня побледнели.
— Но Вэнь Наньшэн мёртв, — сказал Цзинь Чуань.
— Вэнь Наньшэн три года прятался в Трёх Курганах, — медленно заговорил Мэн Жуй, не сводя глаз с Чуаня, — следил за вами и составил карту ущелья. Он верил, что по ней найдёт дочь… но Ма Хэ разбил его надежду. Кроме карты, Вэнь Наньшэн поведал мне кое-что ещё.
— Что именно? — впился Чуань.
— Интервалы. Он выяснил: каждые пять месяцев вы вдвоём относите в ущелье два длинных чёрных мешка. В них девочки, похищенные или купленные. Не сразу оба: между мешками четыре дня. По названным им датам я и высчитал, что срок сегодня.
Яогуан кашлянул:
— И всё же… как ты нашёл девочку? Место, где их держат, спрятано надёжно. Трудно наткнуться случайно.
— За это я благодарю вашего сына, — усмехнулся Мэн Жуй.
— Меня? — удивился Чуань.
— Помните, как вы похищали Фу Дань в Доугу? — спросил Мэн Жуй.
Чуань кивнул, неприязненно щурясь.
— В дворе Фу стоит столетний вяз. Убегая с девочкой, вы задержались на развилке ветвей и оставили улику. Дерево поражено язвой. Вы в спешке наступили прямо в гнойную язву. Сок этой заразы прозрачный, но через время сереет и липнет намертво, сохраняя отпечаток, — Мэн Жуй говорил ровно. — На той ветви были явственные следы. Фу Няньюй на дерево не полезет, значит, след оставил тот самый чернорясый.
— Так вот оно что… — протянул Яогуан. — Но ты ещё не сказал, как вышел на темницу.
— Познакомившись с Вэнь Наньшэном, я сузил круг подозрений до дома Цзиней. В «Чуньфэнтане» я понял, что ваш секретный эликсир из Тяньмоло, и уверился в своих догадках. Тогда я решился на смелый ход и проник в усадьбу, — начал Мэн Жуй.
— Какой смелый ход? — перебил Яогуан.
— Липкая язвенная смола почти не очищается. Если чернорясый ходит по усадьбе, то он оставит следы. Я пошёл на охоту за ними, — Мэн Жуй перевёл взгляд на Чуаня. — И нашёл их у твоей спальни: на галерее полупрозрачный серо-белый отпечаток, совпадающий со следом на вязе.
— От уезда до Трёх Курганов двадцать ли, — продолжал он. — Чтобы не тратить времени и не светиться, ты ехал в карете. Вернувшись, первым делом ты спрятал Фу Дань в тайник или темницу. Я начал с конюшни и на одной из повозок тоже увидел серо-белые следы. Потом от конюшни пошёл по крошечным меткам и вышел к тихому дворику с маленьким прудом. Там и был ваш механизм, запускающий водную темницу. Я вижу, вы постарались на славу.
— Браво, — хлопнул в ладони Яогуан. — Недаром тебя зовут божественным сыщиком. Открыл мне глаза.
— Ты не спас девочку сразу, — добавил он, — боялся спугнуть нас?
Мэн Жуй не ответил — значит, так и есть.
— И тот, кто ограбил повозку госпожи Доу, тоже ты, — усмехнулся Чуань. — Ловчий, а промышляешь разбойничьими трюками!
— Если бы я не был ловчим, — ледяным голосом сказал Мэн Жуй, — ваши головы уже катались бы по гальке.
Он стоял один напротив отца и сына. Супруги Фу были за его спиной. Воздух натянулся, как тетива: их молчание стало схваткой лицом к лицу, острие к острию. Взгляд Яогуана нервно бегал, у Чуаня пальцы на рукояти вздрагивали. И тут впервые за всё время заговорил Куа:
— Какие прекрасные цветы… — пробормотал он с затуманенным взором.
Все обернулись. Позади них древние цветы Тяньмоло медленно распахивали чарующую, гибельную красоту.
В тот же миг из-под ног донеслась странная дрожь, и чёрные потоки, волна за волной, рванулись со всех сторон ущелья к зарослям Тяньмоло.
