Наутро…
После утренней трапезы Ань Цзю переоделась в мужской наряд и вышла прогуляться.
Тело Мэй Цзю, в котором она теперь жила, было слишком женственным. Стоило ей пройти по улице, как мужчины оборачивались, женщины украдкой улыбались, а мальчишки свистели вслед. От внимательных взглядов Ань Цзю начинала раздражаться; чем дольше она бродила, тем сильнее чувствовала себя зверем в клетке. Через час непрерывного блуждания по шумным кварталам у неё едва не сдали нервы.
Яо Е, наблюдая, как госпожа мрачно щурится и озирается, не выдержала:
— Господин, там, у реки, есть чайная. Может, присядем, отдохнём немного?
Эта идея пришлась как нельзя кстати.
— Хорошо, — кивнула Ань Цзю.
Берег тянулся длинной лентой плакучих ив, чьи тонкие ветви оплели ледяную кромку. На голых ветках серебрился иней, вода мерцала под утренним солнцем, а лёгкий туман, клубящийся над рекой, походил на вуаль из тончайшего шёлка. Всё вокруг дышало покоем.
Чайная стояла прямо у воды, и, сидя у окна, можно было любоваться всей речной панорамой.
Ань Цзю устроилась в уединённой комнате. Сквозь окно она видела, как на противоположном берегу женщины полощут бельё, а на реке торговцы с лодок зазывают покупателей. Живое дыхание города — шум, крики, звон, — всё это неожиданно тронуло её сердце.
«Пора бы прекратить, — подумала она. — Ты говорила, держаться, не сдаваться? Всё это пустые слова. Мэй Яньжань отдала жизнь, чтобы ты могла дышать, а ты… ты вот так отплачиваешь ей? Я прожила две жизни и не видела существа ничтожнее тебя».
Она внезапно ощутила странный ритм в груди, будто сердце пропустило удар.
Эти мысли были сказаны самой себе, без злобы, просто от досады, но вдруг в голове прозвучал слабый, хрипловатый голос:
— Ань Цзю…
Рука, подносившая чашку к губам, застыла.
— Я хочу жить, — прошептал тот голос, дрожа, — хочу жить, как все они…
Это была Мэй Цзю. Под влиянием мощной духовной энергии Ань Цзю она давно пробудилась, но нарочно загоняла себя в дремоту, лишь бы не думать, не чувствовать, не помнить.
Она мечтала спасти мать, но сама мысль о возвращении в Войско Повелителей Журавлей вызывала у неё ужас. После испытания она поняла, что там человеческая жизнь не стоит даже поломанной стрелы. Ей хотелось сбежать, раствориться в толпе, прожить тихо и просто, но вина перед матерью душила. Каждый раз, когда она вспоминала, что та всё ещё томится в пыточных камерах, сердце Мэй Цзю наполнялось отчаянием.
«Если бы можно было просто уснуть навсегда! — думала она. Но с того дня, как Ань Цзю завладела её телом, покоя ей не было. Чужая воля не позволяла окончательно исчезнуть».
— Что же мне делать? — пробормотала Мэй Цзю.
— Госпожа, вы что-то сказали? — спросила Яо Е, не расслышав.
И тут Мэй Цзю, словно очнувшись, осознала, что снова управляет телом. Ужас захлестнул её. Она, не раздумывая, вскрикнула:
— Ань Цзю! Ань Цзю!
Она ещё не понимала, что происходит, но страх оказался сильнее рассудка.
Яо Е поспешно подхватила её:
— Госпожа, что с вами?
Мэй Цзю, не в силах сдержаться, обвила служанку руками и зарыдала. Слёзы струились по лицу, словно дождь по лепесткам грушевого цвета.
Яо Е хотела задать ещё вопрос, но вдруг за окном что-то пронзительно загудело, с нарастающим свистом. Её сердце оборвалось. Она подняла взгляд. Три стрелы неслись прямо в окно.
С молниеносной реакцией она бросилась вперёд, обняла Мэй Цзю и рванулась в сторону. Обе рухнули на пол.
Бледная, как мел, Мэй Цзю дрожала. Глаза её были распахнуты от ужаса. Яо Е ощутила ту же тревогу, но времени на размышления не было.
— Сюда! — крикнула она.
Вбежали стражники.
— Охраняйте госпожу! — скомандовала Яо Е и, заслоняя Мэй Цзю телом, оттащила её в угол.
Мэй Цзю почти не соображала. Ещё мгновение назад вокруг было спокойно: звон чашек, лёгкий аромат чая, тихий плеск воды. Вдруг стрелы, крики, кровь, страх. Почему именно сейчас, едва она очнулась?
— Нападавших не видно! — доложил один из воинов, вбежавших снаружи.
«Что за безумие? — подумала Яо Е. — Средь бела дня, посреди людной улицы, кто осмелился напасть на дочь рода Мэй?»
