— Лоу Минъюэ клянётся, — проговорила она сдержанным голосом, — не отомщу за род — не успокоюсь до конца жизни. Божественный лекарь, вы спасаете последнего из рода Лоу. Вознаградить этот долг мне нечем, но если есть следующая жизнь, в ней я непременно отплачу.
Трижды она ударилась лбом о землю. Глухие звуки отдавались в каждом сердце.
— Этот поклон я заслужил, — спокойно сказал Мо Сыгуй. — Но я не верю в посмертные обещания. Какими бы великими они ни были, ни одно не стоит живого слова здесь и сейчас.
Он сунул складной веер в рукав и осторожно принял мальчика на руки.
Лоу Сяоу подняла Лоу Минъюэ и бросилась следом за ним.
Мо Сыгуй невольно вспомнил, как когда-то давно Цю Нинъюй произнесла похожие слова.
Она сказала ему тогда: «Через пять лет, если я не выйду замуж, стану твоей женой. А пока я не замужем — не смей брать другую, не смей и взглянуть на кого-нибудь ещё».
Они были обручены с детства, и он тогда лишь рассмеялся: «Вот беда! Придётся завтра предупредить всех красавиц Бяньцзина, чтобы дорожили этими пятью годами, ведь потом им придётся видеть, как такой прекрасный молодой господин, каким я сейчас являюсь, попадёт под твою жестокую руку!»
Те слова всё ещё звучали в его памяти, но самой её уже не было.
И вот сегодня другая женщина, похожая лицом, поклялась ему воздать в следующей жизни. Но если даже обещание в пять лет не суждено было сдержать, как же верить в вечность?
Мо Сыгуй вдруг осознал, что, возможно, ему суждено дожить свой век в одиночестве.
Ань Цзю тихо стояла рядом, словно тень, и не произносила ни звука. Когда Лоу Минъюэ отошла, к ней подошла Лоу Синь.
— Госпожа Мэй, — произнесла она негромко.
Лоу Синь скрестила руки и слегка поклонилась:
— Госпожа Мэй, у меня есть одна дерзкая просьба. Надеюсь, вы не откажете.
— Говорите, — ответила Ань Цзю.
— Только что божественный лекарь Мо сказал, что перед сожжением нужно перерезать горло заражённым, чтобы избавить их от мучений, — произнесла Лоу Синь, едва справляясь с дрожью в голосе. — У меня не хватит духу поднять руку. Минъюэ уже достаточно страдает из-за своего решения, я не хочу, чтобы она ещё и это делала. Я прошу… чтобы вы…
— Хорошо, — не дав ей договорить, тихо, но решительно сказала Ань Цзю.
Лоу Синь замерла на мгновение, потом горько улыбнулась:
— Благодарю.
Просить постороннего убить собственных родичей и ещё говорить «спасибо». От этой мысли сердце Лоу Синь будто стянуло железным обручем.
Когда дрова были сложены, на них уложили тела сорока с лишним человек. Ань Цзю, прикрыв лицо рукавом, взобралась на деревянную пирамиду и коротким клинком поочерёдно перерезала каждому горло.
Лин-гу велела людям облить груду маслом. Даже при такой осторожности, всё равно это прощание не шло ни в какое сравнение с земным упокоением.
Лоу Минъюэ стояла неподвижно, губы до крови прикушены, взгляд не отрывался от тех, кто ещё недавно был её семьёй. Лоу Синь не выдержала и отвернулась.
Когда всё было готово, Лоу Минъюэ хрипло произнесла:
— Зажгите.
Слова едва сорвались с её губ, и алая струйка крови побежала по подбородку.
Никто не решился двигаться. Через мгновение Ань Цзю взяла из рук Лин-гу пылающий факел и метнула его в центр деревянного костра.
Огонь взвился, разрастаясь, и вскоре пламя поглотило всех без остатка.
Ближе всего к ним, на южной стороне, лежала глава рода, хозяйка Лоу, женщина лет сорока, чьи черты напоминали Лоу Синь.
Ветер разносил пепел и поднимал языки пламени всё выше. В отблеске огня Ань Цзю ясно увидела, как госпожа Лоу медленно открыла глаза.
Лоу Минъюэ затряслась, и из её горла вырвался сдавленный стон.
Хозяйка поместья не пошевелилась. Она лишь смотрела куда-то ввысь, на снежные хлопья и клубы пепла, не мигая.
— Мать! — закричала Лоу Минъюэ, шагнув ближе. В её зрачках метались отблески пламени, словно кровавые волны. — Дочь поклянется отомстить за тебя!
Ань Цзю будто ощутила внезапный удар под сердце. Она всегда думала, что мать Лоу Минъюэ давно умерла, и не подозревала, что это была сама хозяйка рода.
Минъюэ оказалась женщиной с удивительным самообладанием. Ань Цзю знала, что сама бы она не смогла на такое решиться. Даже если бы весь мир сгорел дотла, она не отказалась бы от надежды спасти мать. Может быть, именно поэтому в глубине души она искренне восхищалась этой девушкой.
Лоу Минъюэ не упала на колени, а лишь стояла, надеясь, что мать, уходя, взглянет на неё в последний раз. Но госпожа Лоу лишь медленно закрыла глаза.
На лице женщины проступили капли влаги, а у уголка глаза появилась крошечная алая точка. Кровь это или слеза, невозможно было различить.
Колени Лоу Минъюэ подкосились, и она рухнула в снег. Холод коснулся её лица, но не вернул сознания. В последнюю секунду перед тем, как тьма сомкнулась, она почувствовала, как чьи-то руки осторожно подхватили её.
К ночи в поместье наконец прибыло подкрепление из Войска Повелителей Журавлей.
Лоу Синь, подавив гнев, встретила их с показным спокойствием.
Лоу Минъюэ пришла в себя лишь через час. Услышав, что прибывшие уже в доме, она быстро умылась, надела траур и направилась в зал совета.
Сознание её было ясным. Она понимала, что яд проявился внезапно, но два дня уже были потеряны, а путь за помощью в Мэйхуали занял ещё больше. Даже если бы армия пришла раньше на день, всё кончилось бы так же, только руками для переноса тел стало бы больше.
На полпути Лоу Минъюэ встретила Лин-гу, которая сопровождала людей из армии. Она остановилась, поклонилась и прямо спросила:
— Удалось ли вам выяснить, кто за всем этим стоит?
— Это наша новая хозяйка, — представила Лоу Синь, стоявшая рядом. — Глава рода Лоу.
Теперь в поместье не осталось никого другого, кого можно было бы так назвать.
