— Что ты почувствовал тогда? — вновь спросил Ань Цзю.
— Потемнело в глазах, будто вот-вот упаду в обморок, — Мо Сыгуй с недоверием уставился на неё. Однако, вспомнив, что её меридианы разрушены и она вряд ли способна вновь выпустить стрелу Цзинсянь, он отмахнулся от минутной слабости, протянул руку:
— Противоядие готово. Веер верни.
Ань Цзю уже хотела отдать, но, глянув на его самодовольное лицо, ощутила лёгкое раздражение:
— Сначала спаси человека, потом поговорим.
Мо Сыгуй фыркнул, не стал спорить, повернулся к Лин-гу и велел принести еды. Поев досыта, он закинул за плечо лекарственный ящик и, покачиваясь, спустился с горы.
Лин-гу, глядя ему вслед, невольно встревожилась. В нём всё ещё чувствовалась детская беспечность. Вспомнив, что он уже много лет странствует один, она признала, что тревога её излишня.
Отнеся обед Лоу Сяоу, Лин-гу направилась к Ань Цзю.
— Госпожа Мэй, — робко произнесла она, не поднимая глаз, — моя госпожа велела передать: если вам скучно, позвольте мне отвести вас к ней. Она любит возиться с механизмами и знает, что вы искусны в стрельбе из лука, просила выбрать что-нибудь по душе.
Духовная стрела Цзинсянь, которой владела Ань Цзю, была лишь одним из опытных образцов, созданных старейшиной Чжи в поисках утраченного искусства. Настоящей Цзинсянь она не являлась, потому и сила её была ограниченной. Но та синяя светящаяся арбалетная стрела, способная соперничать с огнестрельным оружием, пробудила в Ань Цзю новый интерес к оружейному делу.
— Хорошо, — коротко ответила она, не любя пустых вежливостей.
Во время прошлых испытаний Ань Цзю уже видела у Лоу Сяоу её арбалеты с тросами и световыми зарядами, и знала, что девушка одарена в механике. Войдя в её покои, она всё же удивилась.
Комната Лоу Сяоу была огромна. Внутренние покои занимали лишь десятую часть, остальное пространство отдано под мастерскую: длинный стол, несколько низких табуретов, вдоль стен — полки, на полу и на стенах — бесчисленные инструменты и детали, среди которых выделялись арбалеты.
Взгляд Ань Цзю остановился на одном из них. Он напоминал тот самый синий арбалет, что был у врага на испытании.
Она подошла ближе. Лин-гу, заметив её интерес, пояснила:
— Это госпожа недавно сделала. Говорит, неудачный образец.
Ань Цзю вложила стрелу, подошла к двери и, прицелившись в дерево во дворе, нажала спуск. Раздался резкий звук, и стрела, вспыхнув голубым светом, вонзилась в ствол, взметнув щепу.
Похожий механизм, но сила куда меньше. И всё же, если Лоу Сяоу сумела, лишь мельком увидев образец, в короткий срок создать подобное, её талант в механике был поистине редок.
Лин-гу уловила в глазах Ань Цзю одобрение и, желая сблизиться, сказала:
— Госпожа родилась недоношенной, здоровье слабое, заниматься боевыми искусствами ей можно не дольше двух часов в день, вот она и увлеклась механизмами.
Ань Цзю коротко кивнула, вернулась к столу и принялась разбирать арбалет.
Принцип его был схож с огнестрельным оружием. Она могла с закрытыми глазами разобрать и собрать снайперскую винтовку, потому устройство арбалета понимала без труда.
Лин-гу, наблюдая, как Ань Цзю сосредоточенно работает, вдруг ощутила, что в этом спокойствии есть что-то общее с её госпожой. Расстояние между ними будто сократилось, и она невольно стала рассказывать о Лоу Сяоу.
Ань Цзю наслаждалась одиночеством, погрузившись в работу, не обращая внимания на собеседницу. Лин-гу, поняв, что разговор не клеится, вскоре оставила её одну.
Белый снег укрыл горные скалы. Из-за залежей тёмного льда здесь было холоднее, чем в других местах. Мо Сыгуй уехал, а Лоу Минъюэ и Ань Цзю были людьми молчаливыми, и всё поместье Лоу погрузилось в тишину. Если бы не Лин-гу, ежедневно готовившая еду, можно было бы подумать, что здесь никто не живёт.
С противоядием Мо Сыгуя чума в окрестностях Бяньцзина пошла на убыль. Двор приказал сжечь заражённые тела, и к Новому году удалось предотвратить большую беду.
Через десять дней, за два дня до кануна, Му Цяньшань прибыл в Мэйхуали, чтобы сопроводить Мэй Цзю и Мо Сыгуя обратно.
Старейшина Чжи находился под следствием, что глубоко ранило Войска Повелителей Журавлей. Сам способ, каким Император распорядился этим делом, ясно показывал его недоверие к этому древнему клану, и последние нити взаимного уважения между государем и вассалами вновь натянулись до предела.
А в деле гибели рода Лоу Повелители Журавлей хоть и пришли на помощь, но сделали это слишком поздно, и тем лишь усилили горечь.
В этой огромной сети заговора враг одержал полную победу.
Род Мэй оказался перед выбором, от которого зависела его судьба.
Мэйхуали.
На берегу туманного озера, за садом цветущих слив, скрывались несколько зданий. Внизу, в лощине, стояла башня-библиотека с вывеской: «Верность и праведность».
Глава рода, Мэй Чжэнъян, стоял, заложив руки за спину, и мрачно смотрел на эти иероглифы.
Вскоре неподалёку бесшумно опустилась фигура в белом. Он стоял рядом, молча, долго.
— Чжэнцзин, — тяжело вздохнул Мэй Чжэнъянь, — куда теперь идти роду Мэй?
— Третий брат, — тихо ответил Мэй Чжэнцзин, ступая по снегу, — ты знаешь, я не люблю возиться с этими тревожными делами.
— Твой нрав пора бы умерить! — голос Мэй Чжэнъяня стал жёстким. — Хоть тебя и считают одним из наследников власти, я никогда не принуждал тебя. Но теперь, когда Тинцзюнь погиб, неужели ты не должен взять на себя ответственность?
Если бы Мэй Чжэнцзин не отстранился от дел, не жил бы беспечно, клан не послал бы Мэй Тинцзюня на то роковое испытание. Мэй Чжэнъянь не мог не чувствовать горечи: быть главой рода — не значит сражаться на поле, но удержать клан между дворцовыми бурями куда труднее. Это должно было быть делом Чжэнцина, но пришлось взвалить на плечи сына.
Он опустил голос:
— Может, так и лучше, что он пал. Хоть избавился от тяжести, не для него было нести бремя рода. А вот ты…
Вспомнив брата, Мэй Чжэнъянь вновь вспыхнул:
— Умён, проницателен — и всё же бездеятелен! Неужели позволишь роду Мэй пасть?
