Ань Цзю на миг застыла и едва слышно прошептав:
— Чиста, без упрёка перед совестью…
Но её руки, пропитанные кровью, были слишком далеки от этих слов. Мэй Цзю, хоть и делила с ней одно тело, душой оставалась незапятнанной. Есть поступки, после которых пути назад не существует, а запятнанная душа уже не отмоется. Теперь она поняла: вернуться к спокойной, обыкновенной жизни ей мешала не судьба, а именно эта нечистая душа, не находящая покоя.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Я исполню твоё желание.
Ань Цзю переоделась в чёрный облегающий наряд, накинула сверху молочно-белую накидку, закинула за спину лук и колчан, взяла узелок и направилась к пиршественному залу.
Снаружи ещё лежал нерастаявший снег. В белом одеянии она почти сливалась с ним, ступая бесшумно, будто сама тень.
Пройдя некоторое время вместе с людьми Мэй Чжэнъяна, Ань Цзю убедилась, что ей всё же ближе одиночество. Толпа даёт поддержку, но и делает заметной. Когда начинается бой, помощь других ограниченна, а человеку без внутренней силы, как она, это оборачивается слабостью. В одиночку же, полагаясь на остроту духа, она могла заранее почуять опасность и обойти её стороной, а если уж скрыться не удавалось — спрятаться так, что никто не найдёт.
У пиршественного зала полыхало пламя. Оттуда доносились крики и звон оружия. Бой ещё не закончился. По дороге от Юйвэйцзюя до зала Ань Цзю встретила не меньше пятидесяти человек. Они шли пятёрками, прочёсывая поместье Мэй, не щадя даже слуг.
Мэй Цзю, наконец, заставила себя ожесточиться. Она понимала, без Ань Цзю ей не выжить, а потому не имела права просить о спасении других. Пусть сердце сжималось от боли, но она молчала.
Обогнув рощу цветущих слив, Ань Цзю увидела, как пламя уже почти поглотило весь зал.
— Что же делать! — воскликнула Мэй Цзю.
Мэй Жуянь всё ещё должна была быть в кладовой за боковым залом. Если её не нашли, то вскоре огонь доберётся и туда.
Ань Цзю молча нахмурилась, вглядываясь в пламя, мысленно прикинула расположение строений и, убедившись, что поблизости никого нет, направилась к заднему двору.
Там находилась огромная кухня. Именно здесь готовили блюда для новогоднего пира в тысячу гостей. Увидев у двери большой водяной чан, Ань Цзю укрылась в тени стены. Духом она ощущала множество людей вокруг, но не могла понять, чем они заняты.
Сорвав с себя верхнюю одежду, она спряталась в полумраке. Пламя перед глазами пожирало строения. Промедлив лишь на миг, она решила, если хочет спасти Мэй Жуянь, действовать нужно немедленно. Ждать полной безопасности — значит обречь её на смерть.
— А если Мэй Жуянь с самого начала замышляла недоброе? — спросила Ань Цзю.
— Невозможно, — твёрдо ответила Мэй Цзю. — Мы обе были жертвами одной беды. Я и сама не знала своего происхождения. Чего бы она смогла добиться?
Ань Цзю лишь усмехнулась:
— Считай, что я уже мертва. Временно живу в твоём теле. Пусть это будет платой за приют.
Пока Мэй Цзю ошеломлённо молчала, Ань Цзю уже скользнула к чану, окунула в воду одежду, затем опустила туда лицо, чтобы промочить маску. Надев мокрую накидку, она ринулась в огонь.
Смрад горелого мяса ударил в нос, даже сквозь влажную ткань дышать было тяжело. Впервые она входила в зал с задней стороны и долго пробиралась сквозь жар, пока не достигла главного помещения.
Перед глазами предстала жуткая картина. Пол был устлан сотнями тел: старики, женщины, дети. Столы опрокинуты, вино, разлившееся по полу, вспыхивало языками пламени. Кровь текла ручьями, и тепло её просачивалось сквозь подошвы. У ног лежало лицо ребёнка, застывшее в безмятежной улыбке, а в крошечной руке он всё ещё сжимал бамбуковую стрекозу.
Мэй Цзю оцепенела. Горы тел в огне слились в её памяти с другим видением, тем, что когда-то казалось ей восемнадцатым кругом ада.
Ань Цзю наклонилась, подняла бамбуковую игрушку и спрятала в сумку.
Со звоном упала бутылка у входа в потайной ход. Из-за колонны она увидела человека, залитого кровью, пытавшегося подняться. По очертаниям лица она узнала хозяина рода, Мэй Чжэнъяна.
Она вышла из-за колонны и поспешила к нему.
— Кто здесь? — прохрипел он.
— Четырнадцатая Мэй, — ответила она, поддерживая его.
— Ты… — он закашлялся кровью, тяжело дыша, и вгляделся в неё, будто стараясь убедиться.
Ань Цзю на миг приподняла маску, затем вновь опустила. Мэй Чжэнъян успокоился и крепко сжал её руку:
— У подножия горы за зданием верности и праведности… там… Мэй…
