Несколько наставников из родовой школы и теневые воины вступили в бой. Род Мэй, наконец, избежал неминуемой резни.
— Это господин Мо спас её, — с облегчением выдохнула Мэй Цзю, глядя на две сливающиеся в дыму фигуры. В душе она подумала, что Мэй Жуянь, должно быть, сейчас счастлива.
Мо Сыгуй приблизился к старейшине Ци, выдернул пробку из нефритового сосуда и, прижавшись к земле, перекатился в самую гущу схватки.
Серые клубы дыма, будто привлечённые тканью, липли к одеждам сражающихся.
— Ах ты, бесёнок! — старейшина Ци поспешно проглотил пилюлю Байду цзе.
Лишь теперь воины в чёрном поняли, что дым — отрава. Один из них метнул скрытое оружие, разбив сосуд, но вместо того чтобы рассеяться, дым взорвался, выплеснув густое белое облако.
— Скверно! — тихо воскликнул Мо Сыгуй, возвращаясь к Ань Цзю. Он сунул ей в ладонь флакон. — Помоги раздать противоядие!
Ядовитый туман не различал своих и чужих. Ань Цзю заметила, как несколько нападавших, окружавших старейшину Ци, осели в дыму, и, поняв, что яд действует мгновенно, без лишних слов высыпала пилюли, передавая их людям рода Мэй.
— Сестра? — Мэй Жуянь, принимая лекарство, узнала её.
Ань Цзю кивнула и невольно взглянула на господина Мо. Его брови, острые, как клинки, губы сжаты, лицо — холодное, надменное. Полураспущенные волосы смягчали резкие черты, но всё же от него веяло отчуждением.
Мэй Цзю, вспомнив рассказ Яо Е о прошлом господина Мо, теперь ясно ощутила исходящую от него ледяную, смертоносную силу. Как же она прежде могла принять этого человека за небожителя, не знающего земных страстей?
Наверное, потому, что тогда он сидел в белом одеянии среди бамбуков и играл на гучжэне. Картина была слишком прекрасна.
«Нельзя судить по внешности», — с горечью подумала она.
К ним подошли Чжао-шаньчан и господин Цинмин, взяли противоядие.
— Тьфу! Эти псы! Сегодня или они, или я! — Чжао-шаньчан задрал полы халата, выхватил меч и вновь бросился в бой.
Мэй Цзю остолбенела, даже Ань Цзю удивилась.
В их памяти Чжао Шаньчан был близоруким и безоружным учёным. Когда Яо Е называл его «Лисом с нефритовым лицом», Ань Цзю представляла утончённого, мягкого красавца, а не этого дикого, яростного воина.
Пока она размышляла, один из тайных стражей рода Мэй подбежал:
— Господин Мо, помогите старой госпоже!
Ань Цзю огляделас. Десяток чёрных воинов теснили старую госпожу.
Не успел страж договорить, как господин Мо оттолкнулся носком сапога от земли и взмыл в воздух. Его движение было столь стремительным, что казалось, будто человек и меч слились воедино, превращаясь в сверкающее лезвие.
Вихрь ветра поднял пепел и дым, мечи сверкнули, как метель, и там, где прошёл он, вспыхнула алая кровь.
Краем глаза Ань Цзю заметила, как уголки губ Мэй Жуянь чуть дрогнули, а в её сияющих глазах‑фениксах отражались языки пламени и белая фигура в гуще боя.
Эта лёгкая улыбка вызвала у Мэй Цзю странное отвращение, ведь каждый взмах меча отнимал жизнь.
В ушах вновь прозвучали слова Ань Цзю: «Мэй Жуянь, возможно, с самого начала не имела добрых намерений…»
Мэй Цзю не знала, правда это или нет, да и знать не хотела. Её охватило тревожное чувство. Даже Мэй Жуянь уже привыкла к убийствам, а она одна всё ещё стояла в стороне, чужая в этом мире крови и стали.
От этого осознания в душе поднялась безысходность.
Ань Цзю следила за боем, когда вдруг ощутила мощный всплеск духовной силы. Она подняла взгляд. На крыше стоял человек с натянутым луком, и наконечник стрелы мерцал призрачным синим светом.
— Старая госпожа, берегитесь! — крикнула она. — Справа сзади лучник уровня Хуацзин.
Звук тетивы прозвенел ясно, как струна.
Следом раздался крик журавля, и синее сияние рассекло небо.
Стрела летела стремительно; старая госпожа, зажатая с двух сторон, не успела полностью уклониться. Наконечник пробил ей плечо.
От удара тело дрогнуло, посох вонзился в землю, и она застыла, не шелохнувшись.
Господин Мо одним взмахом меча смёл ближайших врагов и отступил к Ань Цзю и Мэй Жуянь.
— Старая госпожа!
— Старая госпожа!
