Не успел он ощутить действие лекарства, как в воздухе сверкнула холодная сталь. Отравленные не смогли даже поднять мечи.
Господин Мо, прозванный «Убийцей звуком» вырвался из окружения и подхватил Мо Сыгуя.
— Возьми её! — Мо Сыгуй не отпускал Ань Цзю.
Господин Мо опустил ресницы, подхватил девушку на руки.
— «Убийца звуком»! — Цуй Ичэнь, опасаясь его, не решился нападать, только процедил: — Ты ведь не связан с родом Мэй. Зачем вмешиваешься?
Как не связан? Когда никто не хотел приютить его, именно Мэй приняли, не требуя ни крови, ни службы, избавив от скитаний.
Воинов растят годами, чтобы однажды они подняли меч. Если не сейчас,то когда?
Чжао‑шаньчжан и другие, быть может, и были безжалостными убийцами, но имели границу: верность и честь. Без этого Мэй не стали бы тратить силы, собирая под своим крылом чужих.
— Хорошая собака не загораживает путь. — Господин Мо холодно взглянул на Цуй Ичэня. — Не вынуждай меня.
Тот сжал рукоять меча, зубы скрипнули, но он не посмел двинуться. Слава «Убийца звуком» была грозной: ещё юношей, обладая лишь шестым уровнем силы, он убил мастера восьмого, а потом не раз выполнял невозможные поручения. Цуй Ичэнь не стоил даже одного его взмаха.
— Господин! — Мэй Жуянь подбежала.
Господин Мо передал ей Ань Цзю, позвал одного из теней рода Мэй:
— Их всё больше. Я прорублю вам дорогу, а вы сознаком рода ночью уходите в Бяньцзин.
Род Мэй, служивший императорскому дому, имел особые привилегии. Ещё при основании государства им дозволялось по знаку вводить в столицу тысячу воинов. Позднее императоры сочли власть чрезмерной и пытались отнять право, но семьи Повелителей Журавлей воспротивились. Лишь через три поколения спор утих. Привилегию оставили, но ограничили в не более десяти человек.
— Старейшина Ци передал знак мне! — воскликнула Мэй Жуянь.
Мо Сыгуй замер. Ань Цзю умирала на руках. Она нуждалась в нём. Там, вдали, старейшина Ци сражался, истекая кровью. Учитель и спаситель, кого выбрать?
Старейшина Ци, заметив его колебание, крикнул:
— Убирайся!
Глаза Мо Сыгуя затуманились, он моргнул, сдерживая слёзы, и, стиснув зубы, последовал за Мэй Жуянь.
Пройдя несколько шагов, он остановился:
— Пятнадцатая, уведи четырнадцатую. Я догоню.
— Хорошо. — Мэй Жуянь кивнула.
Мо Сыгуй снял с себя все яды «Нефрит смачивает одежду» и бросился обратно. Старейшина Ци был ему как отец; смотреть, как тот гибнет в одиночестве, он не мог.
«Я сделаю всё, чтобы спасти тебя, — думал он, — но, четырнадцатая Мэй, прости… сейчас я не могу выбрать тебя».
Бой длился уже почти час. Врагов становилось всё больше; они шли волна за волной, будто без конца. Белая одежда господина Мо покрылась кровью, словно алые цветы сливы на снегу.
Добравшись до узкого ущелья у выхода из Мэйхуали, он оглянулся. Преследователей было десятки.
— Я задержу их, — сказал он. — Вы уходите.
Оставаться — значило почти наверняка погибнуть.
— Я не уйду! — Мэй Жуянь схватила его за рукав, глаза её сверкнули. — Если умирать — то вместе!
— Живи. — Он отвёл взгляд, взмахнул мечом и рассёк ткань. — Если выживу — встретимся вновь. Если погибну — отомсти.
Это было признанием?
Слёзы хлынули из глаз Мэй Жуянь. Она обняла его крепко на миг и прошептала:
— Хорошо.
