Солнце только поднялось из-за гор. В бамбуковой роще за храмом Шулян туман клубился белыми волнами. Ветер шевелил стройные стебли, и шелест листвы звучал то громче, то тише, будто сливаясь с протяжным пением монахов, доносившимся из храмовых залов. Всё вокруг дышало покоем и какой-то нездешней отрешённостью.
Перед новой могилой стояли мужчина и женщина. Высокий, широкоплечий мужчина был Фэн Суйгэ. Он молча смотрел на женщину рядом с собой. Она — Фу Исяо — неподвижно стояла перед каменным надгробием. Прошло долгое время, прежде чем Фэн Суйгэ тихо произнёс:
— Туман всё гуще. Твоя одежда уже промокла насквозь. Может, вернёмся в храм, переоденешься, потом снова придём?
Но Фу Исяо не шелохнулась. Её взгляд был прикован к кучке холодного, намокшего пепла у подножия надгробья, следам недавно сожжённых бумаг-приношений. Она словно застыла, погрузившись в себя, дыхание её было едва слышно, лицо без выражения. Фэн Суйгэ тихо вздохнул, оставив напрасные уговоры.
«Эта женщина, подумал он, — сплав льда и пламени. Сейчас же её огонь погребён где-то в глубине, там, под толщей холодного льда. Она сдерживает боль, не позволяя никому разделить её».
И вдруг Фу Исяо заговорила:
— Моя мать была служанкой в доме Фу, — тихо сказала она. — Даже после того как отец взял её к себе, у неё так и не было счастливых дней. Другие наложницы, из знатных родов, часто унижали её. Старшая госпожа обращалась с ней как с прислугой. А отец… он всегда верил не ей, а им, и только ругал.
Фу Исяо горько усмехнулась, уголки губ дрогнули.
— Потом я пошла в армию, заслужила титул и награды. Его Высочество подарил мне собственный дом, небольшой, но отдельный. Я была так счастлива, что попросила отпуск, чтобы поехать в столицу и забрать мать в Лучэн. Но она отказалась. Сказала, что столько лет ухаживала за отцом, что боится, если уйдёт, ему будет не по себе.
Голос Исяо стал тише.
— Она считала себя единственной, кто был нужен отцу… — слова застряли в её горле. — А в его глазах она никогда не была единственной.
Её глаза заблестели. Сколько себя помнила, она клялась никогда не плакать — ни от боли, ни от обиды, ни от несправедливости. Но теперь, стоя перед могилой матери, не могла больше сдерживаться. Боль, долго сжатая внутри, прорвалась, как река, рвущая плотину. И всё же, даже теперь, она машинально подняла голову, чтобы слёзы не упали.
Фэн Суйгэ слушал молча, и в его взгляде мелькнуло понимание.
Туман между бамбуковыми стволами будто впитал в себя всю её печаль. Сквозь густую листву проникал утренний свет, ложась на могильный холм золотистым сиянием. Ветерок прошелестел, и две белые свечи, едва теплившиеся у подножия, затрепетали и погасли.
Фэн Суйгэ достал из-за пазухи кремень, присел и вновь зажёг фитили. Но не успел он выпрямиться, как за могилой послышался лёгкий хруст, будто кто-то наступил на сухие листья. Фэн Суйгэ насторожился и резко окликнул:
— Кто здесь?!
Шаги замерли на мгновение, потом снова приблизились. Раздался осторожный голос:
— Ваше Высочество… принцесса…
Исяо вздрогнула и быстро обернулась:
— Кто там?
Порыв ветра колыхнул серо-синее платье человека, появившегося сбоку от могилы. Фэн Суйгэ мгновенно бросился вперёд, схватил незнакомца за ворот и прижал к каменной стене:
— Вокруг всё оцеплено моими людьми! Как ты сюда попал?!
Человек не сопротивлялся, позволив себя прижать. Голос его был ровен, но в каждой фразе чувствовалась сталь:
— Я — Син Е, заместитель генерала Нина. Жду принцессу уже день и ночь.
Исяо поспешно вытерла слёзы и подбежала ближе. Когда она разглядела лицо пришедшего, выдохнула с удивлением:
— Заместитель Син!
Фэн Суйгэ медленно отпустил его. Син Е упал на колени с глухим стуком и, задыхаясь от ярости и отчаяния, воскликнул:
— Принцесса! Генерал Нин и Его Высочество… их схватили! Несколько дней назад пришла весть, что Император намерен казнить их по обвинению в мятеже!
