— Несколько десятков лет назад «Удар, разрывающий меридианы» был заветным свитком, за который сражались все внешние мастера боевых искусств. А теперь он никому не нужен, — Хранитель Шэн говорил, опустив веки, будто не до конца проснулся.
— Почему? — спросила Ань Цзю.
Шэн лениво откинулся на спинку кресла, зевнул и ответил:
— Этот свиток давно исчез без следа. Да и ныне чисто внешняя закалка тела — редкость. Конечно, искусство это грозное, но путь внешнего совершенствования слишком жесток и мучителен: изнуришь себя до последней капли, а постижение мастерства всё равно не гарантировано.
Он чуть прищурился, уголки губ изогнулись в насмешливой улыбке:
— К тому же чем выше ступень внешнего пути, тем теснее сплетаются дух и плоть, и тем труднее отрешиться от тела. Потому достичь Хуацзина внешним путём невозможно. Большинство не решается отказаться от внутренней силы ради одной лишь телесной практики. Так что выбирают этот путь только те, кому иного не дано, у кого внутренней силы нет вовсе.
Он повернул голову, лениво ткнул пальцем в ряды ящиков, перевязанных красными лентами:
— Все они — внешние воины. Самый сильный достиг девятой ступени, но все погибли при выполнении заданий. Теперь Контрольное управление Повелителей Журавлей больше не растит таких бойцов.
Ань Цзю не смутилась ни на миг:
— Благодарю. Тогда… вы знаете, как Контрольное управление поступит с господином Чу?
— Хм? — Шэн подался вперёд, опёрся щекой на ладонь и прищурился, разглядывая её. — Я всего лишь хранитель, с чего ты взяла, что мне ведомы дела Контрольного управления?
— Интуиция, — спокойно ответила Ань Цзю, сидя прямо, словно на экзамене.
— О-о… — протянул он, улыбаясь так, что лицо его стало похоже на морду белого лиса. — Настоящих сведений не имею, но могу предположить. Господин Чу Динцзян внезапно достиг Хуацзина. Кое-кто позеленел от зависти. Наверняка попытаются вынудить его раскрыть тайну мастерства, и без страданий не обойдётся. Но он всё же мастер высшей ступени, а Войску Повелителей Журавлей он ещё нужен, так что жизни ему ничто не угрожает.
Он помолчал и добавил:
— Только не думаю, что этот господин Чу — человек мягкий. Девушка, не обманывайся.
Слова его вызвали у Ань Цзю внутренний протест, но и отрицать их она не могла. Никто не станет без причины открывать душу другому, а она не понимала, что в ней могло вызвать интерес у Чу.
— Я поняла. Благодарю за предупреждение, — сказала она и, поднявшись, поклонилась.
Не успела она выйти, как в комнату ворвался запыхавшийся чиновник:
— Господин!
— Говори, — Шэн всё ещё вертел в пальцах кисть, задумчиво глядя на бумагу, усыпанную каплями чернил.
— Приказ сверху: немедленно лично встретить божественного лекаря Мо!
Ань Цзю замерла у двери.
— Мо Сыгуй? — уточнил Шэн.
— Так точно. Он сейчас сидит посреди улицы. Люди из Войска Повелителей Журавлей уже пытались его уговорить, но он заявил, что пойдёт только в Контрольное управление.
— Быстро! — Шэн вскочил. Мо Сыгуй был человеком, которого Войско добивалось давно. Если тот передумает, отвечать придётся ему.
Он выскочил наружу, мельком встретился взглядом с Ань Цзю, но не остановился.
На улице Чжуцюэ в Кайфэне Мо Сыгуй сидел прямо на своём лекарском сундуке. Рядом стоял голубой флаг с крупной надписью, выведенной размашисто, словно дракон и феникс плясали по ткани:
«Старик хочет в Контрольное управление! Живо встречайте старика!»
— Мо-гэ, старшая сестра бросила меня, не бросай и ты, ладно? — Лоу Сяоу надула губы, готовая расплакаться.
Три дня она ходила с таким лицом, но ни одной слезы так и не пролила.
На балконе соседней таверны Хуа Жунцзянь сиял улыбкой:
— Господин Мо, не желаете подняться и выпить со мной чашу вина?
Зеваки подняли головы, зачарованные его красотой.
Мо Сыгуй раскрыл веер, и его тёплые, как весенние персики, глаза сверкнули лукавым блеском:
— Нет уж. У старика дела серьёзные. Не стану водиться с таким бездельником, как ты.
— Эй, вчера ты ещё нахваливал моего человека, а сегодня и не узнаёшь! — Хуа Жунцзянь смеялся, прихлёбывая вино, и в его лице не было ни тени обиды.
— Сам не можешь расстаться, так и скажи, зачем человека приплетать? — Мо Сыгуй прищурился. — Человек и вправду хорош: гибкий стан, длинные ноги, лицо — загляденье. Но я дал обет учителю спасать жизни, а не губить их в объятиях. Так что ищи себе другого возлюбленного!
— Ах, не упрямься.
Хуа Жунцзянь в последнее время не давал городу скучать: то слух о свадьбе, то снова видят его в домах веселья, а теперь якобы безумная любовь к Мо Сыгую, полная страданий и клятв. Сам он лишь смеялся, а вот бедная госпожа Хуа не раз падала в обморок от позора.
— Расступись! — крикнули стражники, расталкивая толпу.
