Ветер подхватил грязный тополиный лист и прибил его к её штанине. Ю Яотяо отряхнула его и невольно посмотрела в сторону театра.
Тётушка Ли усмехнулась:
— Яо-Яо, похоже, твой Ван опять не в духе, да?
Ю Яотяо вернулась к реальности, но отвечать не стала.
— Да уж, по голосу слышно, — добавила третья тётушка, оживлённо. — Этот твой господин всё время ходит, нос задрав, людей будто не замечает. Вчера у театра встретила его, спросила, ел ли он хоть что-то. А он голову задрал, даже не глянул на меня! Ну точно, как будто он — великая звезда.
— Моя мать, — вмешалась соседка, — всю жизнь по театрам ходит, уже шестьдесят лет, настоящий фанат. Говорит, голос у него редкий. Попадись он в старые времена, уж точно был бы первым на сцене!
— Да он и сейчас звезда, — сказал старик Ли. — В оперной труппе про него уже судачат, все признают, что талант. А ты, Яо-Яо, счастливица, взяла, да и подобрала прямо с улицы ходячее сокровище!
— Верно, — хихикнула тётушка Ли, — нынче все талантливые люди с характером! У брата моего в ресторане шеф-повар чуть ли не небожитель, а капризов! Морду воротит через день. Так что радуйся, девочка, в те времена, когда Мэй Ланьфан пел, твой отец, старый Ю, только и делал бы, что перед ним ползком ходил! Всё у этого парня хорошо, вот только, она постучала пальцем по виску, — тут, кажется, не всё в порядке!
Раздался дружный смех.
Ю Яотяо ничего не ответила. Она просто подняла карту, посмотрела на неё и спокойно сказала:
— Цзымо — выигрыш.
— Всё, всё, я больше не играю! — сказала третья тётушка, хитро собирая карты. — Пора в детский сад за внуком идти. В долг засчитайте, в следующий раз отыграюсь!
Ю Яотяо потянулась, разминая пальцы. После двух затяжных осенних дождей день выдался редкий — ясный, тёплый, ветер мягкий, ленивый. Сидя у входа в переулок, под солнцем, она наконец-то немного расслабилась.
Когда вернулась к театру и беглым взглядом окинула двор, людей почти не было. Зацепила ногой табуретку, поставила её под раскидистым гинкго и присела. Не успела как следует задремать, как пожелтевший лист, поднятый ветром, скользнул ей по носу и лёг прямо на колени.
Тут со скрипом подкатила старая двухтрубная «восьмидесятка», на велосипеде возвращался Ю Хуайи, напевая «Уцзяпо». Завидев дочь, он притормозил, спешился и сказал:
— Эй, тебе Лао Цзю рассказал? Пустяковое дело-то, семечки да шелуха!
Ю Яотяо крутила в пальцах черешок гинкгового листа, прикрыла рот зевком:
— С чего вдруг решили ставить «Чжанцзыгоу»? Разве он не говорил, что не будет петь за Правителя Хуайбэя?
— Ну так если не хочет Правителя Хуайбэя, пусть поёт Лю Ляна, — махнул рукой Ю Хуайи. — Какая, собственно, разница?
— Художник ведь без причуд не бывает, — усмехнулся он, припоминая. — Мой старый учитель, бывало, в гневе нас так костерил, что уши вяли! А я тогда учеником был — ох, и доставалось же! — он покачал головой и вздохнул.
Ю Хуайи, хоть и был человек прямой, всегда уважал тех, кто владел настоящим мастерством. К кому бы он как ни относился, но если у человека был талант, он снимал шляпу. Что до характера — ну, характер у всех свой. Главное ведь, не норов, а умение.
— Учитель, вы брата не видели? — вышел из здания младший ученик, Сяо У.
— Куда он денется? — махнул рукой Ю Хуайи. — К обеду сам приползёт.
Ю Яотяо передала отцу деньги:
— Держите. В этом месяце я заключила ещё несколько контрактов с гостиницами. Все документы подписаны. Людей не хватает, но объявления уже подала.
— Хорошо, нанимай побольше. Девушка не должна так надрываться, — сказал Ю Хуайи, с тенью вины в голосе. — Ты ведь любишь голубиный суп, вот вечером и сварю. Эти деньги ты сама заработала — сама и потрать, — улыбнулся он Ю Яотяо. — Купи себе что-нибудь хорошее, крем для глаз или маску, на улице новую студию красоты открыли.
— Да ну, — отмахнулась она, тронув щёку. — Просто не буду больше ночами не спать, и лицо придёт в норму. А то в последнее время совсем загналась, вот под глазами и синяки.
— Ну, а мне что? Я-то уже не молодой. Главное, что наша «Весна во всём доме» приносит прибыль, не то что раньше, — сказал Ю Хуайи и вдруг, понизив голос, добавил: — Вот бы твоя мать это увидела…
Он не договорил, взялся снова напевать свою оперную партию и, проходя в дом, бросил через плечо:
— Вечером схожу за голубями. Скажи, что хочешь — отец тебе всё приготовит.
Ю Яотяо нашла правителя Хуайбэя на набережной. Он сидел прямо на каменном постаменте, неподвижно, будто изваяние, на плечах его лежало несколько сухих листьев. Перед ним, за мутной водой, стоял полуразвалившийся старый дом, ветхий и мрачный, с окнами, давно не знавшими света.
Настоящее имя Правителя Хуайбэя никто не знал. Четыре года назад он прославился, исполнив в опере «Чжанцзыгоу» роль Правителя Хуайбэя, и с тех пор все звали его только так. Настоящее имя забылось, как и прошлое.
Ю Яотяо постояла немного в стороне, наблюдая, но он, похоже, её не замечал. Тогда она подошла ближе и легонько пнула его ногой, намекая, чтобы он подвинулся. Он лишь бросил на неё короткий, равнодушный взгляд, и не шелохнулся.
Ю Яотяо зевнула, облокотившись на ствол ивы.
— Говорят, — сказала она лениво, — здесь когда-то жил богатей времён поздней Цин. Что-то натворил при дворе, вот и вырезали весь его род подчистую.
Правитель Хуайбэя чуть подвинулся, освобождая ей место.
— Не обязательно сидеть на самом краю, — заметила она.
— Мужчина и женщина не должны сидеть слишком близко, — ответил он серьёзно.
— Ну, как скажешь, — вздохнула Ю Яотяо, достала мятную конфету и сунула в рот. Что тут возразишь?
— Ты выяснила, что я просил? — повернулся он к ней. — О судьбе семьи Правителя Хуайбэя.
— Документов мало, пока ничего точного, — отмахнулась она. На деле она уже давно забыла о его просьбе.
Он снова замолчал, глядя на старую грушу во дворе разрушенного особняка. Ю Яотяо изучала его профиль: верхнее веко, тонкий шрам у виска, взгляд упрямый и настороженный.
— Птица, — вдруг сказал он, не отводя взгляда, — знает ли, что этому дереву уже сотня лет?
— А разве птица не ищет просто большое дерево, где надёжнее свить гнездо? — мягко парировала она.
Он помолчал, потом повернулся к ней:
— Ты ведь не веришь, что я — тот самый Правитель Хуайбэя, — начал он, но не успел договорить. Ю Яотяо быстро сунула ему в рот мятную конфету.
— Тс-с, — она прижала палец к губам. — Верю.
Он чуть прищурился, будто решая, смеётся она или говорит серьёзно.
— Три года назад, — продолжила она, — объявился один человек и утверждал, что он из эпохи Тан. Говорил всем подряд, что он — Цюй Юань. Потом пришли какие-то люди и увели его.
— Правильно сделали, — отозвался он.
— Почему?
— Потому что Цюй Юань был из Чу, а не из Тан, — невозмутимо ответил он.
Ю Яотяо не сдержала смеха.
