Ю Яотяо молчала. Старший брат Линь и брат У тоже когда-то говорили подобное, но моральные принципы мало что значат перед суровой реальностью. Все учились ремеслу ради куска хлеба, а в последние годы ситуация с театром становилась всё хуже. Если в большом театре заполнялось хотя бы шестьдесят процентов мест — это уже считалось выдающимся результатом.
Ю Хуайи продвигался хуже, чем его старшие товарищи, их труппы ставили спектакли для иностранных гостей, были международным брендом в театральной сфере. А Ю Хуайи возглавлял маленькую труппу, еле живую, ползущую от постановки к постановке.
При упоминании старших товарищей Ю Хуайи насмешливо сказал:
— А что у них? Ни один из них толком не добился успеха. Каждый только слегка освоил азы и уже смеет выходить на сцену. Они просто пользуются тем, что иностранцы ничего не понимают!
— Но они продвигаются лучше тебя, — заметила Ю Яотяо.
— И что с того, что продвигаются лучше? — взорвался Ю Хуайи и шлёпнул её по затылку. — Я чему тебя учил? Человеку нужно быть основательным, работать честно! Маленькие актёры у них всю жизнь только «маленькие роли» поют, а у меня? У меня они могут всё…
— У них диапазон ролей уже шире, чем у тебя, — возразила Ю Яотяо.
— Ты что понимаешь! Человека нельзя ограничивать одной ролью…
— Разве Мэй Ланьфан не пел только циньи? Всю жизнь одну роль…
— Хватит, хватит! Ты что понимаешь, что такое циньи или хуа-дан? — Ю Хуайи повернулся и ушёл в дом, не желая спорить с этой неразумной дочерью. — Чтобы не говорили, не сравнивай меня со старшими. Целую жизнь сравнивают — не надоело что ли?!
Ю Яотяо жевала говядину и не понимала, в чём её ошибка. В школе ей было стыдно говорить, что отец — актёр, она считала это позором. На родительские собрания Ю Хуайи почти не ходил. Когда она только училась в первом классе, Ю Хуайи начал учить её правильно работать голосом, она пыталась, но всё время пересиливала себя до хрипоты, пока не пришлось идти к врачу за лекарством. После нескольких попыток отец отказался воспитывать из неё актрису. Он надеялся вырастить преемницу — большую циньи, но планы рухнули.
Сяо Ши бегал вокруг Правителя Хуайбэя, то подавая чай, то помогая с посудой. Правитель Хуайбэя сидел в кресле, словно это было его естественное место. Ю Яотяо испытывала глубокое отвращение к рабской покорности, впитанной в кости.
Ю Хуайи рассердился, сел на велосипед и поехал прочь.
— Куда это ты в обед? — крикнула Ю Яотяо.
— Наелся, — не оборачиваясь, ответил он.
Ю Яотяо почувствовала смущение, нет, это была настоящая злость. Она хлопнула себя по бедру и вошла на кухню, заглядывая под крышки каждого горшка. Кроме тушёной говядины был только пшеничный каш. Ни одного нормального блюда. Она набрала миску каши и вернулась в главную комнату. Правитель Хуайбэя сидел прямо за столом, на котором стояли три блюда и суп: отварные креветки, стебли сельдерея с лилией и говяжий суп по рецепту с Западного озера.
Ю Яотяо разглядывала креветок размером с ладонь. Лао Ю действительно не пожалел средств! Сяо Ши чистил креветки и пересказывал всякие слухи из театральной среды. Правитель Хуайбэя спокойно выбирал блюда, не произнося ни звука.
Ю Яотяо подошла, посмотрела на тарелку с едой, предназначенную только для него, и молча стала есть кашу. Правитель Хуайбэя бросил на неё взгляд и пальцем подтолкнул тарелку очищенных креветок к ней. Тон был слишком высокомерным, поэтому Ю Яотяо не обратила внимания.
— Ты, — сказала Ю Яотяо, обращаясь к Сяо Ши, — просто статист.
— Сестра это заметила? Я и есть статист! — с улыбкой ответил Сяо Ши.
— …
— Ешь, я не люблю креветки, — Правитель Хуайбэя снова подтолкнул к ней тарелку.
— Благодарю за щедрость, но я тоже не ем, — сказала Ю Яотяо.
— Почему не готовишь блюда? — обернулась она к Сяо Ши.
— Учитель сказал, что лепёшка с говядиной лучше срабатывает, чем простое блюдо. Да и всем нравится, — ответил Сяо Ши.
— А где все остальные? — спросила Ю Яотяо.
— Сегодня вечером они ставят «План пустого города», — улыбнулся Сяо Ши. — Все ушли заранее в большой театр и прихватили по две лепёшки с говядиной.
— Я тоже могу петь! — Правитель Хуайбэя отложил палочки, прочистил горло и начал: — «Я стою на городской башне, наблюдаю горный пейзаж, и слышу шум за стенами…» Он мечтал исполнить «План пустого города», «Диньцзюньшань» и песни о Чжугэ Ляне.
— Как вам моя манера старого мужского голоса? — уверенно спросил Правитель Хуайбэя.
— …
Сяо Ши, не скрывая прямоты, сказал:
— Лучше вам исполнять «Цзянцзыгоу». Для «Плана пустого города» нужен профессиональный артист, такой старый мужской голос слишком правильный…
— Я не профессионал? — нахмурился Правитель Хуайбэя.
— Именно! — ответил Сяо Ши. — Мы ведь простые народные артисты, а старый мужской голос в правильной манере требует выпускников театральной академии.
— Человеческая жизнь нелегка, — сказала Ю Яотяо. — Прожить её, как ты, — уже многое понять.
