Он не верил в совпадения. Не имея уверенности, он решил перехватить инициативу и направить события в нужное русло — выманить Вэй Юйчжи из Контрольного управления и убить. Но он не успел, тот сбежал сам.
Первоначально Чу Динцзян хотел лишь устроить нечто громкое, чтобы государь не мог не обратить внимания. Это вовсе не обязательно должно было быть нападение на усадьбу Пяомяо, но когда подвернулся случай, он не стал упускать его.
Была и другая причина — защитить Ань Цзю.
Духовная сила Вэй Юйчжи велика. Стоило ему войти в Контрольное управление, и он сразу ощущал, сколько там людей и кто где находится. Если усадьба Пяомяо действительно нацелилась на Контрольное управление, то Ань Цзю, по чьему приказу его туда доставили, легко могли бы обвинить в шпионаже.
Ань Цзю тоже это понимала, потому, услышав о побеге Вэй Юйчжи, пришла в раздражение. Теперь, обдумав всё, она решила, что ей нужно самой идти на усадьбу Пяомяо.
Они просмотрели все материалы и вернулись собирать вещи.
Перед самым отъездом Ань Цзю зашла к соседу.
Чу Динцзян остался ждать снаружи. Не прошло и минуты, как из комнаты раздался крик Мо Сыгуя:
— Ты что, всё это съесть собралась?!
Мо Сыгуй, ворча, перетряхнул свои бутылочки и баночки, выбрал десяток и поставил на стол:
— На, вот столько. Я врач, лечу людей, а не варю яды!
— «Нефрит смачивает одежду» — всего одна бутылка? — уточнила Ань Цзю, поднимая крошечную нефритовую тыквочку.
Мо Сыгуй лениво обмахивался веером, волосы его колыхались.
— Это редчайшее средство. Несколько трав в нём почти не достать, да и сосуд стоит целое состояние. Я к деньгам равнодушен, вот и деньги ко мне равнодушны, где уж тут разжиться такими вещами.
Ань Цзю пропустила его жалобы мимо ушей. Она расспросила о свойствах и способах применения каждого яда, всё аккуратно сложила и коротко сказала:
— Бывай.
— Эй, может, оставишь хоть предсмертное слово? — усмехнулся Мо Сыгуй.
Ань Цзю задумалась и ответила серьёзно:
— Увлекаясь врачеванием, не забывай о человечности.
Мо Сыгуй открыл рот, но слов не нашёл. После паузы он буркнул:
— Катись!
Он никак не мог понять, почему все, кто хоть немного дорог ему, непременно норовят наставить его на путь добродетели. Старейшина Ци хотя бы ограничился фразой «не предай чувства», а эта — «не забудь человечность»! Неужели он и вправду выглядит таким бессердечным?
Ань Цзю уже подошла к двери и вдруг заметила за порогом корзинку. В ней, прижавшись друг к другу, дрожали два тигрёнка, глядя на неё влажными настороженными глазами.
— Ты что, вытащил детёнышей из логова? — спросила она, обернувшись. — Зачем?
Когда-то, преследуя бабочку, Мо Сыгуй едва не погиб и с тех пор вынашивал идею использовать тигров и волков как источник редкого ингредиента для следящего аромата. Но объяснять всё это он не стал.
Юноша цокнул языком и с притворной тоской вздохнул:
— Одиноко мне!
Ань Цзю потрепала тигрят по головам и вышла.
Мо Сыгуй тут же подскочил, пригладил взъерошенную шерсть и недовольно пробормотал:
— Руки после ядов!
Этих тигрят он собирался кормить особой смесью, насыщенной ядами, целый год. Всё это время им нельзя было прикасаться ни к чему, что содержит лекарственные вещества.
На рассвете, когда городские ворота только открылись, Чу Динцзян и Ань Цзю стояли в очереди на выезд.
Ань Цзю надела маску из человеческой кожи. Она стала тем же неприметным юношей с чистым, опрятным лицом. Чу Динцзян тоже изменил облик: густая борода, грубая холщёвая одежда, широкие плечи, за спиной — длинный меч, обёрнутый в толстую оленью кожу. Со стороны он выглядел как странствующий воин из зелёных лесов.
В столице строго следили за ношением оружия, и чиновники, встречая таких, как он, всегда смотрели пристальнее. Но если человек не числился в розыске, то, как водится, один глаз закрывали, другой приоткрывали и пропускали.
