— Господин Мэйшань, вы что притихли? Разве не хотели со мной поиграть? — Синь Мэй наконец отвлеклась от куклы и подняла на него взгляд, полный ожидания.
«Нет, если я и дальше буду таким робким, то навсегда потеряю то, чего жажду. Вперёд, Мэйшань, соберись! Так же, как когда проходил испытание молниями на пути к бессмертию: выдержишь, и всё позади!»
Он откашлялся, впервые сумев придать лицу серьёзность и сосредоточенность.
— Сяо Мэй… как ты думаешь, какой я мужчина?
Сначала нужно узнать, какое место он занимает в её сердце.
Она немного подумала и честно сказала:
— Бессмертный, который старше моего прадеда.
— …
Две жалкие слезинки скатились по его щекам.
Теперь всё ясно. Старше прадеда…
Спрашивать больше не о чем. Он встал с тяжёлым сердцем.
— Господин Мэйшань, у вас, случайно, нет возлюбленной? — неожиданно спросила Синь Мэй. Её слова прозвучали, как луч света, прорезавший мрак.
Он дрожащим голосом обернулся:
— Ты… ты наконец заметила?
Синь Мэй кивнула:
— Да. Раз человек начинает задумываться, как выглядит в глазах других, значит, он, как сказал господин Чжао, влюбился.
Ну, «влюбился» звучало терпимо… куда лучше, чем «разгорелся похотью». Только вот весна для него пришла слишком поздно, слишком долгой оказалась зима.
— А знаешь, кто мне нравится? — почти шёпотом спросил он.
Синь Мэй загадочно улыбнулась:
— Наверное, бессмертный лис?
Кто… кто же спасёт его? Сердце, и без того разбитое, будто снова разлетелось на осколки.
— Вы ведь небожители, вам не стоит оглядываться на людские предрассудки. Скажу честно: ещё в тот первый день, как я увидела вас рядом, мне показалось, что вы прекрасно подходите друг другу. Поверьте, я на вашей стороне. Пусть мне не суждено увидеть господина Хуншэна, но вы-то оба бессмертные. Когда он выйдет из уединения, не забудьте смело открыть ему сердце… Э? Господин Мэйшань? Господин Мэйшань?
Почему он вдруг исчез? Синь Мэй недоумённо оглянулась. Неужели стесняется?
А тем временем Мэйшань бежал под дождём, холодные струи хлестали по лицу, смешиваясь с раскалёнными слезами, и тяжёлые капли катились по щекам.
— Небесный гром! — он рухнул на колени прямо в лужу, раскинул руки к небу и в отчаянии завыл. — Спусти молнию и убей меня!
Но небесный гром не прогремел. Дождь вскоре стих, тучи рассеялись, и на небе показалась полная серебристая луна.
В ту ночь по округе неслось воющее рыдание, в котором слышался и вой волка, и плач привидений, от звука которого сердце разрывалось, а глаза наполнялись слезами.
— Это что, в Мэйшаня пробрался волчий демон? — спросила в своей комнате Цинь Чуань, которую шум не давал уснуть.
Фу Цзююнь закрыл ей ладонью ухо:
— Не обращай внимания. Это просто некто отмечает свою сто первую неудачную любовь.
Синь Мэй же, измученная волчьим воем, полночи ворочалась без сна. А может, ей мешало и то, что она уже давно не привыкла спать в одиночестве. При свете луны она взглянула на старую куклу-воина. Пусть позднее Лу Цяньцяо сделал ей много подобных кукол, но самой любимой оставалась первая. Даже если черты лица стёрлись, а краска облупилась, она всё равно не могла оторвать от неё рук.
Раз нет рядом привычных объятий, придётся засыпать, прижимая к себе этого кукольного генерала.
Она склонилась и поцеловала его в нос:
— Лу Цяньцяо, почему ты всё ещё не нашёл меня?
Она привыкла засыпать в его объятиях, привыкла к запаху его волос и одежды, к жару его тела и к низкому голосу. Без этого ей не спалось. Где он сейчас? Скачет ли без отдыха на своём Лэ Юньхуа в поисках жены или всё же прилёг? Скорее всего, он тоже не сомкнул глаз… и, может быть, тоже скучает по её запаху.
Мелкие духи в императорской усыпальнице любили посмеиваться, что они с мужем слишком неразлучны. Даже господин Чжао говорил: супругам нужна дистанция, ведь именно она рождает красоту отношений. Дистанция теперь у них есть… но где же эта красота? Синь Мэй, по крайней мере, её не чувствовала.
— Тебе надо исправиться, — строго наставляла она, ткнув пальцем в нос кукольного генерала. — Больше нельзя быть таким упрямым и деспотичным. Я твоя жена, а не дочь.
Кукла, разумеется, молчала. Синь Мэй вздохнула и лишь под утро задремала.
Неизвестно, сколько она спала, но её разбудил шум. Она только потёрла глаза и не успела встать, как дверь с грохотом распахнулась от удара ноги, и на пороге предстал тот самый призрачный воин — её муж, генерал Лу Цяньцяо, из её сна, но теперь живой и настоящий. В руке его был длинный кнут, которым он гнал прочь перепуганных духов.
— Ах… Лу Цяньцяо, — сонно выдохнула Синь Мэй.
Наконец нашедший жену генерал с мрачным лицом шагнул к ней, поднял на руки, прикинул вес, убедился, что она цела, не изнурена и не грустит и лишь тогда облегчённо выдохнул. С высоко поднятой головой он развернулся и вышел, не обращая внимания на толпящихся у дверей духов.
— Ты всё-таки пришёл? — Синь Мэй уткнулась в его тёплый ворот.
О да, ничто не сравнится с запахом и надёжностью собственного мужа.
Он молчал, кипя гневом. Два дня он носился без отдыха, прочесал Синь Се Чжуан, обыскал Долину Чунлинь, чуть ли не каждую пядь земли перевернул, и лишь потом вспомнил о Мэйшане, где жил тот жалкий, болтливый небожитель, некогда заявлявший, что влюблён в Синь Мэй. И, разумеется, именно тут он её и нашёл.
В его сердце вспыхнула тревога, древний инстинкт воина ожил. Одно дело — тайная симпатия к его жене, на это он мог закрыть глаза, но заигрывать с ней, беспокоить её — совсем другое.
