Грэйт машинально отступил вместе с толпой на несколько шагов. Сжав губы, он смотрел на возвращающуюся с победой армию и на пленников, которых те вели перед собой.
Во главе шёл верховный архиепископ — его белая, отороченная золотом мантия превратилась в жалкие лохмотья, больше похожие то ли на рваную рыбацкую сеть, то ли на мокрую тряпку. Он опустил голову, и двое воинов тащили его под руки; тело его обмякло, будто он пребывал в полубессознательном состоянии.
Следом шагал рыцарь. Его стальной доспех был весь вмятинах и царапинах, словно побитый градом. Грэйт невольно поморщился от жалости. Тот не потерял сознание, но глаза его были широко раскрыты, голова безвольно склонилась набок, а по подбородку стекала тонкая струйка слюны.
Грэйт задумался, какой же маг разума успел наложить на беднягу заклинание, превращающее ум в пустоту.
Третий… четвёртый… пятый… — чередой шли пленники: то из Светлого Престола, то из соседних племён. Грэйт, сосредоточившись, пытался ощутить силу каждого и с любопытством гадал, по какому принципу туземцы выстроили их в ряд.
— Тринадцатый… тринадцатый… этот, кажется, ослаб до одиннадцатого уровня… снова тринадцатый? Может, просто тяжело ранен, вот и упала сила поля? А этот… странно знакомое лицо…
Он прищурился и сделал шаг вперёд, потом ещё один. Человек, которого вели впереди, будто бы мелькал где-то в памяти, но где именно — вспомнить не удавалось.
Пленник был избит до неузнаваемости: лицо его наполовину скрывали кровь и грязь. Грэйт решил, что, пожалуй, он никогда не встречал этого человека, а если и встречал, то под таким слоем грязи не смог бы узнать.
Откуда же тогда это чувство узнавания?..
Он шагнул ближе. Впереди колонна пленников слегка замялась, и двое воинов вскинули копья, преграждая путь.
— Не подходи! Не мешай строю!
— Это сын божества!
Белый орёл — воин из свиты Грэйта — поспешно окликнул их в ответ. Ему нужно было и остановить чужаков, и не вывести Грэйта из его странного оцепенения. Он быстро шагнул вперёд, раскинул руки, освобождая проход:
— Это сам Владыка Чумы! Не смейте преграждать ему путь!
Воины вздрогнули. Даже если они не знали всех подробностей битвы, им было известно одно: сын Владыки Грома, повелитель чум, сражался бок о бок с золотыми орлами и низверг Деву Эпидемий. Этот сын громовержца привёл с собой целую рать могучих существ — тех самых, что управляли небесными зверями, зависшими над столицей, и сражались рядом с их богами. Эти существа вызывали свет и пламя, молнии и смерть, и перед ними «белые призраки» и воины горных племён падали, не успев поднять оружие.
— Прошу, проходите! — воины опустили копья и отступили, склоняясь в пояс.
Грэйт, полуприкрыв глаза, медленно двинулся вперёд. Шаг, ещё шаг… Пленник, на котором остановился его взгляд, попятился, потом снова — и снова.
— Не подходи! — он рухнул на землю, лицо его залилось кровью, голос сорвался в хриплый вопль: — Почему ты здесь?! Если бы я знал, я бы убил тебя тогда… тогда, когда это стоило бы мне лишь одного пальца!
Кто же он такой? Звучит так, будто мы уже сталкивались…
Грэйт напряг память — тщетно. Он поднял руку, сотворил «Чистоту», смыв с лица пленника кровь и грязь, и вгляделся внимательнее. Без толку. Заклинание очищало, но не лечило синяки и ссадины, и лицо оставалось сплошным синяком.
Грэйт нахмурился. Может, исцелить его? Но лечить пленника — уж слишком великодушно…
— Грэйт, что случилось? — раздался за спиной спокойный голос.
Он резко обернулся: старший брат уже стоял рядом, глядя на пленников. Грэйт почесал затылок.
— Этот пленник… кажется, я где-то его видел. Но где?.. Постой!
Он шагнул ближе, остановился в шаге от пленника, глубоко вдохнул, выдохнул, закрыл глаза. Когда открыл — зрачки его вспыхнули холодным светом, и лучи сомкнулись на лице пленного.
— Вспомнил! Не я его видел — его видела Дева Эпидемий! — Грэйт резко повернулся, схватил архимага Байэрбо за руку и другой рукой указал на пленника: — Я видел его в её памяти! Это он! Он принёс Деве одеяла, заражённые оспой, и разнёс заразу!
— Что?! — архимаг Байэрбо вздрогнул. Он сделал знак, пробормотал несколько слов, и вскоре золотые орлы, змееголовые жрицы и маги один за другим спустились с неба.
Архимаг Хайнс оказался первым. Он пристально уставился на пленника.
— Он? Этот?
От пленника исходила такая густая волна смерти и ненависти, что даже невооружённым глазом можно было ощутить её дрожание в воздухе. Для некроманта это был живой клад.
— Подождите, дайте взглянуть, — из-за спины Хайнса выступил молодой маг в безупречно чистом, изысканном одеянии, от которого даже здесь, в дикой земле, тянуло ароматом духов. — Я загляну в его память… посмотрим, кто он и как додумался до такой мерзости.
Он поднял руку, и на среднем пальце вспыхнуло сияние лунного камня. Мягкий свет окутал пленника. Тот распахнул глаза, зрачки сузились до точки, и вдруг истошно закричал:
— Не я! Не я! Это наместник Алфонсо приказал! Он угрожал, что отдаст меня в руки Престола, если я откажусь! У меня нет ни подчинённых, ни покровителей…
Он захлебнулся словами, потом вдруг выкрикнул:
— Это я придумал! Дева Эпидемий… она была так сильна, почти победила Орлиное королевство…
Грэйт тихо отступил на два шага, прячась за архимагом Байэрбо. Тот не обернулся, но в «Ментальной связи» усмехнулся:
— Видишь, Грэйт? Маги разума — самые опасные. Даже если у противника есть защита разума, они найдут путь обойти её. Хочешь не стать их жертвой — укрепляй свой ментальный барьер.
Грэйт кивнул. Между тем маг разума повернул кольцо, и лунный камень сменился опалом. Новая волна туманного света пролилась на пленника. Через некоторое время маг открыл глаза:
— Он рассказал многое, — произнёс он и поднял руку. На мизинце сверкнул изумруд. — Всё записано. Вернёмся — перенесу запись на борт дирижабля.
Маги кивнули. Все, кроме Хайнса, отступили, уступая место туземцам.
Первой бросилась Чивакотль: тысячи змеиных волос зашипели, глаза из фосфоресцирующего света раскрылись и сомкнулись, будто она готова была вцепиться ему в горло.
— Это ты?!
Люсейн, заместитель судьи, медленно поднял голову. Взгляд его скользнул по лицам магов и воинов, и в нём застыла безысходность.
От Святого Города до королевства Кент, оттуда — в Новый Континент, из городка Уолсэм на восточном побережье — и дальше, в юго-восточные земли Орлиного народа… Он бежал так далеко, а всё равно оказался узнан Грэйтом Нордмарком, тем самым, кого когда-то должен был устранить.
Маги смотрели холодно, без жалости. Лишь один — бледный, отёчный, в чёрной мантии — глядел на него с фанатичным восторгом; остальные же, казалось, только и ждали, когда он умрёт. Женщина с развевающимися волосами, каждая прядь которых заканчивалась ядовитым клыком, едва сдерживала желание бросить на него своих змей. Золотые воины сжимали оружие так, что костяшки побелели. Стоило кому-то отдать приказ — и они изрубили бы его в клочья своими обсидиановыми топорами.
— Принесём его в жертву богам!
— Да, принесём!
— Сейчас же!
Люсейн похолодел. Он видел, как туземцы совершают живые жертвоприношения: на вершине пирамиды они вспарывали грудь жертвы обсидиановым ножом и вырывали сердце. Тот несчастный кричал до самого конца.
Он не хотел умирать. Не хотел! Кто спасёт его? Кто осмелится? Ни наместник Алфонсо, ни архиепископ Тейрамо, ни маги, ни туземцы — никто. Никто, кроме…
— Спаси меня! — он рванулся вперёд, ползком, пока копья не вонзились в землю перед ним, прижимая к земле. Он всё равно тянулся к Грэйту, хрипя: — Прошу, спаси! Я больше не враг тебе! Я бежал, я отказался от охоты на тебя! Позволь служить тебе, быть рабом, подпишу душевный договор… Я четырнадцатого уровня жрец, я могу быть полезен!
Маги молча расступились, оставив Грэйта на виду. Только архимаг Байэрбо остался стоять перед ним и спросил, не оборачиваясь:
— Что скажешь, Грэйт?
— Мне не нужен этот тип! — Грэйт резко отвернулся. Отвратительно. Ещё чего — чтобы всякая мерзость липла к нему, мечтая стать рабом! Пусть держится подальше. Даже мёртвым, даже в виде скелета он не хотел бы видеть его рядом — испачкает сумку для артефактов.
Архимаг Байэрбо тихо усмехнулся. Да, это был тот самый Грэйт, которого он знал: мягкий в мелочах, но твёрдый в главном, не жадный и не падкий на власть. Он лениво взглянул на распростёртого пленника:
— И как же поступим с ним?
— Повесить на фонарь! — вырвалось у Грэйта. И тут же он осёкся: какие фонари в этой стране? Это же не Нивис… то есть, не тот город, где по вечерам зажигают уличные лампы…
— Ну ты и придумал, — вздохнул архимаг.
Он щёлкнул пальцами, и в центре площади, между двумя пирамидами, камень зашевелился, поднялся и вырастил из себя высокий столб — точь‑в‑точь нивисский фонарь из серого камня. Второй щелчок — и в каменном плафоне вспыхнул свет, ослепительно яркий, потом мягко угас.
— Этот фонарь будет символом твоего подвига, — произнёс архимаг, и голос его, усиленный магией, разнёсся по всей площади. — Он напомнит, что ты спас этот народ от оспы и привёл им союзников.
Он щёлкнул пальцами в третий раз. Из воздуха вылетела ожившая верёвка, обвилась вокруг шеи Люсейна и, натянувшись, подняла его тело, раскачивающееся под светом каменного фонаря.
