— Вакцину уже сделали?
— Нет, нет… пока можно лишь сказать, что ослабленный штамм для её производства предварительно отобран.
Но после отбора предстоит ещё проверить токсичность, вирусную нагрузку, титр антител, длительность их сохранения…
А Грэйт сейчас просто не в силах всё это выполнить.
Какое там тестирование антител! Он горько усмехнулся:
— Радиоиммунный анализ? Иммунофлуоресценция? Иммуноферментный тест? Да у нас ни реагентов, ни приборов, ни даже представления, что такое антитело! Чем же я это измерю — голыми руками?
Однако человечество в прошлом именно так и шло вперёд — шаг за шагом, без реактивов, без приборов, без ПЦР, без всего.
Не имея средств, испытывали на животных; не зная токсичности, вводили огромные дозы вируса снова и снова, наблюдая, заболеют ли привитые зверьки.
После животных — люди, массовые испытания, сбор данных. А то, что в процессе погибал кто‑то один, двое, восемь или десять… что ж, такова была цена.
Грэйт тяжело вздохнул, собрался и, обратившись к магу Демитрию, улыбнулся:
— Отличная работа. Покажи записи эксперимента… Хорошо, очень хорошо. Теперь нам нужно повторить всё заново.
Он посмотрел прямо в глаза собеседнику и отчётливо произнёс:
— Раз ты нашёл способ проверки, следующую стадию поручаю тебе. Возьми этот штамм возбудителя, передавай его из поколения в поколение, заражай инъекцией пять последовательных поколений мышей и фиксируй их состояние и устойчивость. В каждом поколении — не меньше сотни особей.
Демитрий невольно втянул воздух. Пять поколений, по сто мышей, каждая живёт не меньше трёх дней… полмесяца уйдёт только на это.
А за эти две недели кто‑то должен дежурить круглосуточно, не сводя глаз с клеток: кормить, поить, чистить, следить, чтобы зверьки не погибли от чего‑то иного, кроме жёлтой лихорадки.
Кто‑то обязан осматривать каждую мышь, не пропуская ни малейшего изменения; кто‑то — заражать их кровью предыдущего поколения или давать кусать заражённым комарам; а потом — вскрывать одну за другой, изучая ткани под микроскопом.
Похоже, пятерым им предстояло в ближайшие недели работать до изнеможения.
И тут Владыка Чумы спросил:
— Знаешь, зачем всё это?
Демитрий лихорадочно соображал. К счастью, он не только выполнял механическую работу, но и размышлял, поэтому быстро ответил:
— Вы говорили, что возбудитель при каждом пересеве меняется: одни варианты усиливаются, другие слабеют. А если мы хотим производить вакцину в больших объёмах, нужно быть уверенными, что штамм не станет вдруг снова опасным.
Иными словами, требовалось подтвердить генетическую стабильность вируса, исключить возврат его вирулентности. Грэйт кивнул:
— Ступай. Когда закончишь этот подпроект — напишешь статью.
— Чт… что?! Да, господин!
Словно огромный пирог свалился ему на голову — ароматный, горячий, хоть и пока пустоватый внутри, ведь работа ещё не завершена. Но всё же — собственная статья!
Всего‑то месяц‑другой труда — и публикация!
Владыка Чумы всегда был щедр к подчинённым: во многих статьях Окхемского института он значился лишь соавтором, а первым автором ставил других.
А ведь эти статьи выходили в «Магии», «Аркане» и, как минимум, в «Ежемесячнике обычных магов» — публиковались одна за другой, без отказов.
— Не беспокойтесь! Я сделаю всё как следует! — Демитрий поклонился и стремглав вылетел из лаборатории.
Добежав до общежития, он рухнул на кровать, перевернулся несколько раз, сердце колотилось так, что звенело в ушах. Потом вскочил, бросился к соседней двери и забарабанил:
— Хувер! Помоги! Дай мне одно «Заклинание сна»!
Нужно уснуть немедленно. Обязательно выспаться.
Медитация в таком возбуждении невозможна, но сон — святой долг: завтра предстоит пахать.
Пока Демитрий отдавал все силы испытаниям ослабленного штамма, в другой группе тоже кипела работа — до изнеможения.
— Болван! Ты даже яйца различить не можешь? Не чувствуешь жизненного импульса — иди в тёмную комнату и просвечивай каждое! Выбирай те, где видна кровяная сеть! Я же говорил — не доверяй туземцам, все яйца проверяй сам!
— Да я уже не вижу ничего… каждый день просвечиваю, рисую, глаза красные как уголь!
— А‑а‑а! Опять цыплёнок погиб! Почему?! Я ведь вовремя переворачивал яйцо!
— Дурак! Владыка Чумы велел после инъекции запечатывать отверстие! Не хочешь возиться с воском — используй «Починку» нулевого круга! Не умеешь даже этого? Какой же ты маг! Прыгни лучше со скалы!
— А куда колоть?
— Он же объяснял: яйцо делится на четыре области — амниотическую полость, аллантоис, хориоаллантоис и желточный мешок. В каждую — по сотне яиц! Мы ведь и должны выяснить, куда вводить!
— Ах ты неуклюжий! Опять раздавил! Если руки кривые — поручи работу скелету! В следующий раз съешь то, что расколол!
— Не надо, пожалуйста… два яйца я ещё съем, но зародыши — ни за что…
— Сколько дней инкубации брать?
— Вот именно чтобы узнать, мы и ставим опыты! С момента, когда эмбрион становится виден, — каждый день новая партия, и все должны быть проинъецированы!
Бедные некроманты. Трупы они препарировали мастерски, а вот с яйцами… то и дело слышалось «хрясь» — скорлупа лопалась, желток вытекал.
И даже удачная инъекция — не конец. Нужно было выхаживать яйца, держать температуру, переворачивать их по расписанию. Через пять, шесть, восемь дней — разбить, вынуть зародыш, измельчить, центрифугировать, фильтровать, снова вводить.
— Эта партия не годится… ни заражения, ни иммунитета у мышей.
— И эта тоже…
— И эта…
— И эта…
— А вот эта — подходит! — один из магов вскрикнул, подпрыгнув от радости. — Подходит! Если вводить вирус в желточный мешок на десятый день инкубации, возбудитель живёт! Живёт!
— Раз живёт — разводи больше! Чего застыл? Мы же соревнуемся с группами мышей и кроликов! Чья методика окажется дешевле — та и получит право писать статью! Быстро, повтори эксперимент!
— А клеточная группа? Они ведь тоже участвуют?
— Не упоминай их… у них всё гибнет. Клетки дохнут вместе с вирусом. Говорят, кто‑то додумался лить в культуру лечебное зелье — клетки кое‑как выжили, но возбудитель погиб подчистую…
