Позднее Елюй Хуанъу вернулась ко двору, а Цуй Ичэнь, оставив дом и родину, последовал за ней один.
Она не доверяла Сун, и, хотя знала, что Цуй Ичэнь никогда не согласится, всё же решилась использовать род Цуй. Теперь Елюй Хуанъу терзалась раскаянием и безмерной скорбью, но Нин Яньли понимала: случись всё вновь, эта женщина всё равно пошла бы тем же путём. Чтобы подчинить себе род Цуй, невозможно было обойтись без самого Цуй Ичэня, лучшего в их семье мастера боевых искусств за столетие. Каким бы одержимым воинским путём он ни был, если бы кто-то покусился на род Цуй, он не остался бы безучастным.
Елюй Хуанъу предвидела, что однажды они станут врагами, и потому заранее велела ему забыть прошлое, превратив его в безумца, живущего лишь боем.
С самого начала только Цуй Ичэнь наивно верил, что разница их положений не станет преградой.
Нин Яньли стояла перед могильным холмом и невольно ощутила горечь, что испытывает лиса, видя гибель зайца. Она выросла рядом с Елюй Хуанъу, и между ними была особая связь, но даже так, её собственная судьба, вероятно, окажется не лучше.
Она посвятила себя врачебному искусству не только из любви к нему, но и потому, что знала: лишь став полезной, можно продлить жизнь.
— Нашли Мо Сыгуя?
Когда Нин Яньли очнулась от раздумий, Елюй Хуанъу уже вытерла слёзы и вновь обрела обычное спокойствие. Лишь лёгкая краснота глаз напоминала о недавней печали.
— Говорят, он поступил в Контрольное управление Повелителей Журавлей, — ответила Нин Яньли. Она искала Мо Сыгуя долго. Прежде она слышала, что он остановился у семьи Хуа, но не успела приблизиться, как тот уже ушёл в Контрольное управление.
— Раз он жив и здоров, значит, давно избавился от яда, что ты ему дала, — тихо произнесла Елюй Хуанъу, поглаживая пальцами бинт на руке. — Сун, должно быть, и впрямь богат талантами.
— Талантов у них много, да только все они под нашим гнётом не могут и пошевелиться, — сказала Нин Яньли, но в её голосе не было ни насмешки, ни презрения.
— Он скрывается от тебя? — спросила Елюй Хуанъу.
— Нет. Он не из тех, кто избегает вызова в искусстве врачевания, — Нин Яньли видела Мо Сыгуя лишь однажды, но давно следила за ним и знала его натуру. — По сведениям Призрака, он сделал это ради двух женщин.
— Двух?
— Да. Лоу Минъюэ из рода Лоу и Мэй Жусюэ из рода Мэй.
Елюй Хуанъу знала Лоу Минъюэ — ту, что считалась самой одарённой из молодого поколения семьи Лоу.
— А Мэй Жусюэ — это…
— Та самая, кого Безумец называл четырнадцатой Мэй, или Мэй Цзю, — ответила Нин Яньли. Она понимала, что одного упоминания «четырнадцатой Мэй» достаточно, чтобы Елюй Хуанъу поняла, но нарочно добавила имя Безумца и быстро взглянула на неё.
Не из злобы, просто хотела убедиться, что Елюй Хуанъу всё ещё способна чувствовать. Зачем — она и сама не знала, но удержаться не смогла.
Елюй Хуанъу едва заметно улыбнулась, словно видела её насквозь.
Нин Яньли сжала губы и опустила голову, не решаясь больше двигаться.
— Даю тебе полгода, — сказала Елюй Хуанъу, положив ладонь на безымянную надгробную плиту. — Если не сумеешь склонить Мо Сыгуя на нашу сторону и не сможешь отравить его, я пошлю Призрака. Таких, как он, если не покорятся, нельзя оставлять в живых.
Если бы Мо Сыгуй удалился в горы и стал простым лекарем, Елюй Хуанъу не стала бы добиваться его смерти. Но в рядах Войска Повелителей Журавлей таким людям не место.
Она прищурилась, вспоминая двух людей, которых видела на корабле: один стрелял из Цзинсяня — значит, это была четырнадцатая Мэй; другой, высокий и крепкий…
Если бы не их своевременное вмешательство, всё осталось бы под её контролем. На первый взгляд — случайность, но в окрестностях Бяньцзина нападение требовало осторожности. Елюй Хуанъу смутно ощущала, что встретила достойного противника.
