Он усмехнулся и потрепал её по голове. Волосы, собранные в аккуратный мягкий пучок, на ощупь были тёплыми и пушистыми. Девочка ловко выскользнула из-под его ладони. Ей никогда не нравилось, когда её касались без спроса, а к Лу Яну она и вовсе испытывала стойкую неприязнь.
Пользуясь темнотой и своей миниатюрностью, она вдруг юркнула за низкий куст и свернула в сторону. Лу Ян только спустя несколько шагов заметил её исчезновение. Он плохо ориентировался в саду, да ещё и в темноте, и теперь вынужден был бродить наугад, громко окликая:
— Нянь-Нянь?
Увидев, как впереди зашевелились ветки, он обрадовался и поспешил в ту сторону. Стоило переступить через живую изгородь, как земля ушла из-под ног, и он с грохотом свалился в садовый бассейн. Вода была неглубокой, но ледяной, и новый наряд моментально промок. Лу Ян вылез, дрожа от холода, и громко чихнул.
Лу Нянь никак не ожидала встретить здесь Цинь Сы. В слабом свете она прищурилась, чтобы разглядеть, и, приблизившись, наконец убедилась, что это действительно он.
Мальчик словно подрос за прошедший месяц. Бледное лицо подчёркивало яркость его глаз. Они светились холодно и ясно, как осколки звёзд. Он молча смотрел на неё, плотно сжав губы, и в его взгляде было что-то недоброе.
Лу Нянь смутилась. Не зная, как себя повести, она натянуто улыбнулась и кивнула ему, словно стараясь показать, что просто рада встрече.
А сама она запуталась окончательно: ради того, чтобы избавиться от Лу Яна, она сбилась с пути и теперь не могла понять, где выход из сада.
Цинь Сы молча развернулся и пошёл прочь. Лу Нянь осталась стоять, глядя ему в спину. Он сделал несколько шагов, потом заметил, что она не двинулась с места, и остановился. Лица его в темноте было не разобрать.
— Идёшь или нет?
— Иду?.. — растерянно переспросила она.
В голосе мальчика прозвучало раздражение:
— Отведу тебя обратно.
Лу Нянь моргнула:
— Разве стоит тебя утруждать?
— А ты сама дорогу знаешь? — холодно отрезал он.
Девочка прикусила губу. Хоть она и была хозяйкой этого поместья, но за все годы здесь бывала так мало, что могла сосчитать эти разы по пальцам одной руки.
Она молча двинулась следом. Они шли рядом, пока огни главного корпуса не стали совсем близки. Лу Нянь замедлила шаг, потом решительно остановилась:
— Я не хочу туда возвращаться.
Она вскинула голову и выпалила:
— Там скукотища. Если вернусь, отец снова будет таскать меня по этим бесконечным встречам. Иногда мне кажется, что лучше уж оставаться больной, как раньше. По крайней мере, не нужно видеть этих чужих людей.
Цинь Сы промолчал.
— Не волнуйся, я не стану мешать тебе, — добавила она уже тише. — Немного пройдусь рядом, и всё. Спасибо, что довёл.
Она знала, что он её недолюбливает. В прошлый раз он прямо сказал, что не хочет больше видеть её.
Девочка искренне хотела помочь, но в его жизнь вмешиваться не собиралась.
Он всё так же молчал. Лу Нянь уже решила, что он не заговорит, как вдруг услышала неожиданное:
— Ты пойдёшь или нет?
— Что?.. — не поняла она.
Цинь Сы словно тут же пожалел о сказанном, потом отвернулся:
— Ничего.
— Я слышала! — радостно воскликнула она.
Она тут же вприпрыжку догнала его. У Лу Нянь было такое свойство: ни радость, ни печаль она не умела прятать. Стоило обрадоваться, как язык начинал работать без остановки. Она щебетала без умолку, а он шёл молча, лишь изредка бросая на неё взгляд, и было непонятно, что творится у него в голове.
Дом семьи Сюй пустовал. Все ушли праздновать в главный особняк Лу. Внутри было темно, и только когда Цинь Сы щёлкнул выключателем, лампа залила холл холодным светом. С каждым шагом по лестнице его охватывало всё более тяжёлое чувство: он уже жалел, что привёл её. И когда они дошли до дверей на чердак, ощущение достигло предела.
Лу Нянь не ожидала, что он живёт в таком месте. Она широко распахнула глаза и неподвижно уставилась на убогое помещение. В памяти всплыли слова Чжан Цюпин, и она не могла понять, почему же его комната оказалась здесь.
Мальчик стоял напротив, его тёмные глаза не отрывались от её лица, улавливая каждое изменение выражения.
Это был первый раз, когда он впустил кого-то в своё убежище. Маленький зверёк впервые втянул когти и приоткрыл вход в нору, но весь его вид говорил: стоит лишь почуять опасность — и он тут же оскалит зубы.
А Лу Нянь уже вошла. На полу лежали два подстилочных матраца — тёмный и бледно-бежевый. Она без колебаний выбрала второй и устроилась на нём с удобством.
— Тут так укромно! — глаза её засияли. — Никто точно не догадается искать меня здесь. Даже папа, наверное, не знает?
Цинь Сы замер, не находя слов. Он меньше всего ожидал, что её первой репликой окажется именно это.
— Я могу немного посидеть? — нерешительно спросила она. — Но если тебе не нравится… тогда я уйду.
Увидев, что его лицо мрачнеет, она нехотя поднялась. Девочка поджала губы и недовольно пробормотала себе под нос:
— Сам же позвал…
Она тут же испугалась, что он услышал.
— Мне всё равно, — холодный голос раздался за её спиной.
Её лицо просветлело.
— Значит, я остаюсь! — весело заявила она и огляделась.
Комната была крошечной. Сейчас они ещё помещались, но со временем он вырастет, станет выше и сильнее, тогда как он сможет тут жить?
Она неуверенно сказала:
— Но ведь комната, которую для тебя отвели, явно не эта… верно?
Теперь она воочию убедилась, что слухи о его положении в доме оказались не пустыми.
Его ресницы дрогнули.
— Я сам так захотел, — глухо произнёс он.
Когда-нибудь он уйдёт, но уж точно не с её помощью. Ни крошки жалости он от неё не примет. Это было бы хуже смерти.
При ней особенно остро обострялось это чувство, и он мрачнел ещё сильнее, погружаясь в привычное молчание.
Лу Нянь же никак не могла понять, о чём он думает. Его мысли были ей недоступны, и единственное, что она ясно видела, — он отвергает любую её попытку помочь.
В комнате повисла тишина. Девочка осмотрелась и вдруг заметила в углу коробку с пазлом.
— У тебя есть пазлы! — воскликнула она.
Она с детства любила собирать картинки, и в прошлой жизни, и в этой. Она часто сидела одна в комнате, увлечённо соединяя детали, и даже мечтала, что в старших классах вступит в школьный клуб любителей пазлов… но до той поры она не дожила.
Коробка оказалась самой обычной, рисунок — ничем не примечательный.
— Можно я попробую? — спросила она.
— Как хочешь, — отозвался он.
Она уселась и вскоре погрузилась в занятие, но с двумя деталями никак не выходило: сколько они ни вертела их, соединить не удавалось. Лу Нянь нахмурилась и уставилась на кусочки, злясь на собственную тупость. Похоже, сегодняшние события совсем выбили её из колеи.
И тут его рука обогнула её, выбрала из груды другую деталь и молча положила перед ней.
Они подошли идеально.
Хотя всё это время он будто и не смотрел на неё, а держал глаза в книге.
Она успела заметить только движение его губ, но звука не последовало. Там ясно читалось одно слово:
«Дура».
Мальчик опустил ресницы, тщательно скрыв выражение лица.
— О, — только и смогла вымолвить Лу Нянь.
Ну и пусть она глупа, что с того? За две жизни так и не стала умнее.
Цинь Сы молчал. В это мгновение девочке показалось, будто он чем-то отличается от привычного, но уловить эту разницу она не смогла и снова склонилась к пазлу.
Они сидели рядышком. Девочка с серьёзным видом складывала кусочки, её мягкие волосы в свете лампы отливали золотистым, а щёчки мерцали так ясно, будто перед глазами был спелый персик.
Мальчик же выглядел напряжённым: от выражения лица до каждого движения — всё говорило о зажатости и смущении.
Когда Лу Нянь устала держать голову опущенной, и затёкшая шея заставила её поднять взгляд к окну, она радостно вскрикнула:
— Смотри! Отсюда так близко видно мой дом! Мне кажется, я различаю свет в своей комнате!
Цинь Сы, до этого сидевший, скрестив ноги, резко вскочил и рывком дёрнул занавеску. Его движение было столь стремительным, что образовался порыв ветра, который разметал собранные кусочки. Он процедил сквозь зубы:
— Ты ошиблась.
— А? — Лу Нянь заморгала. — Да нет же…
Она сразу заметила что-то неладное. Не меняя позы, девочка осторожно придвинулась ближе и мягко спросила:
— Что случилось?
— Отойди от меня! — вспыхнул он.
Резкий отступ заставил её вздрогнуть: в его голосе прозвучала почти злоба, чего она никак не ожидала.
Цинь Сы в этот миг чувствовал только одно — жгучее, непреодолимое сожаление. Он проклинал себя за то, что позволил ей прийти. Теперь он хотел только, чтобы она не видела его таким, хотел спрятаться в тень и держаться подальше.
И вдруг он услышал её звонкий, беззаботный голосок:
— А я смогу прийти к тебе на Новый год?
