Я не знала, что сказать. Всё происходящее казалось мне обманом, будто я пользуюсь его добротой, чтобы укрыться от боли, а сама не способна ответить.
Я выпила лекарство. Прошло немного времени, и у входа послышались шаги.
Я подняла глаза. В шатёр вошёл Ли Миншан с лекарским ящиком. Он, видно, получил весть от Чику и примчался без промедления.
На этот раз он не шёл своей обычной неторопливой походкой, а ворвался, как вихрь, сразу подошёл к лежащему Сяо Хуаню, нащупал пульс, потом только бросил мне короткое приветствие:
— Девочка.
Я, придерживая бок, подошла ближе.
Он долго держал руку Сяо Хуаня, потом трижды покачал головой:
— Безумец! Совсем безумец!
— Господин Ли, — спросила я, затаив дыхание, — есть ли надежда?
Он взглянул на меня:
— Есть. Но нужен редкий лекарский проводник, кусочек твоего сердца. Согласна?
Он говорил серьёзно, без тени шутки. Я растерялась:
— Правда?
— Когда это я шутил? — приподнял он бровь. — У вас одна жизнь на двоих. Один выживет — другой умрёт. Согласна?
— Тогда возьми… — вырвалось у меня.
И тут же я пожалела.
Ли Миншан усмехнулся, поглаживая бороду:
— Шучу. Где это видано, сердце в лекарство?
Я едва не упала от злости. Даже сейчас он не мог удержаться от насмешки!
Но лицо его вновь стало серьёзным:
— Случай тяжёлый. Я не уверен в успехе. Внешние раны пустяки, но яд холода закупорил все меридианы. Этот мальчишка силой воли сдерживал отраву — безумие! И ещё зовёт себя моим учеником. Свою жизнь чуть не угробил. — Он задумался. — Хотя странно: при таком повреждении сердца он не мог бы продержаться столько дней. Кто помог ему?
— Наверное, я, — вмешался Кумоэр. — Когда он упал без дыхания, я ударил его по спине, он выплюнул чёрную кровь и снова задышал.
— Вот как. Значит, шесть десятых жизни ты ему вернул, — кивнул Ли Миншан. — Спасти можно, но придётся потрудиться. Кумоэр, у тебя в стане есть большой котёл, в котором варят пищу для воинов?
— Есть, — ответил тот, не заметив, что врач обратился к нему без титула.
— Принеси. Поставь в шатре, налей воды, вскипяти. Я дам рецепт — сваришь отвар. Нужно прогреть кровь и открыть меридианы, иначе даже если очнётся, останется калекой.
Кумоэр почесал подбородок:
— А в паровой бане одежду оставлять?
— Ни нитки! Любая ткань задержит жар — и он погибнет, — отрезал Ли Миншан. — Потом поможешь мне раздеть его и отнесёшь в котёл.
Кумоэр усмехнулся:
— С радостью.
Я опешила, поняв, что он имеет в виду, и вскрикнула:
— Господин Ли! Он воспользуется случаем!
— А ты хочешь сама нести? — сверкнул глазами Ли Миншан. — Хоть бы и склонность, какая разница! Хочешь спасти или нет? Живо, Кумоэр, готовь!
Скоро всё было готово. В шатре натянули занавес, отделив нас с Минь Цзя.
Этот старый лис, будто я вор!
Я сидела на постели, злая, кусала край одеяла. Какой позор! Сяо Хуань — мой муж, а Кумоэр только и рад воспользоваться случаем. Мир катится к чертям!
Минь Цзя, сидя рядом, то и дело подбегала к занавеси, заглядывала в щёлку и возвращалась, сияя:
— Цанцан, Сяо Бай такой красивый… Наверное, и без одежды тоже.
— Ты ведь видела его, когда он был твоим наложником, — буркнула я.
— Но ты же его жена, — удивилась она. — Разве не видела?
— В темноте ничего не разглядишь, — призналась я, чувствуя, как закипает злость. — И я тогда слишком волновалась.
— А я, когда он жил у меня, тоже волновалась, — сказала Минь Цзя, щеки её порозовели. — Только сняла с него верхнюю одежду и через ткань потрогала мышцы.
— Так вы и не… — я запнулась.
— Почему же? Спали вместе, — искренне удивилась она. — А что, ещё что-то нужно делать?
Я чуть не рассмеялась. Значит, эта девочка и не знала, что такое близость. Сяо Хуань зря терпел её под боком.
— Цанцан, — Минь Цзя снова уставилась на занавесь, — мне хочется посмотреть, как Сяо Бай выглядит… без всего.
— И мне, — вырвалось у меня.
Она повернулась:
— Думаешь, у нас пойдёт кровь из носа?
— У меня уже шла, — вздохнула я. — Так что нет.
— А у меня, может, и пойдёт, — задумчиво сказала она. — Но всё равно хочу посмотреть.
— Тогда смотри, — ответила я.
Мы переглянулись, поняли друг друга без слов, тихо спрыгнули с постели и подкрались к занавеси.
За ней клубился пар, и в белой дымке смутно вырисовывались силуэты… смутно, но достаточно ясно, чтобы мы видели всё, что хотели.
