Он молчал, губы его дрожали, в глазах блестели слёзы. Чу Юй смотрела на него, и в её сердце поднималась буря. Как не полюбить такого? Кто смог бы?
Когда она впервые поняла, что он любит её, когда услышала признание, будто пламя осветило её пустой, тёмный, одинокий мир. Но она слишком ясно знала, откуда её чувство, и насколько оно слабо. Она не хотела ради него жертвовать собой. Ей хотелось лишь хранить в сердце воспоминание о юноше, что когда-то согрел её.
Гу Чушэн угрожал ей, но она могла справиться. Только перед этим чувством вдруг ощутила страх. Она хотела выйти за того, кто даст ей покой, кто не заставит сердце дрожать. С тем, кто всегда будет на расстоянии, не дойдёт до взаимной усталости.
Её взгляд был тяжёлым, словно тысячи коней прошли по душе Вэй Юня. Он едва держался на ногах, но всё же выпрямился, стиснув зубы:
— Ты ведь не не любишь меня… Если хоть немного любишь, почему не можешь чуть больше, ещё немного?
Он поднял голову, слёзы скатились по лицу.
— Ты говоришь, я самый важный для тебя человек, ты жалеешь меня. Тогда почему… ты не можешь любить меня?
Чу Юй застыла. Он говорил хрипло, почти как ребёнок:
— Ты утверждаешь, что делаешь всё ради меня, но твои решения самые болезненные для меня. Ты выходишь за Гу Чушэна, зная, что я люблю тебя. Разве это ради меня? Нет, ты выбрала путь, где тебе самой спокойнее. Мои чувства пугают тебя. Ты считаешь меня слишком юным, боишься опозорить в себе образ рода Вэй, боишься слухов, боишься потерять покой, если я вдруг уйду. Больше всего ты боишься открыть сердце и впустить меня. Поэтому ты выбрала Гу Чушэна.
Его слова пронзали, как меч, срывая с неё все покровы, обнажая живое сердце.
— Он даёт тебе мир, где всё предсказуемо. Ты можешь сказать себе, что поступила ради рода Вэй, ради меня, и не чувствуешь вины.
Он подошёл ближе и остановился перед ней. Лунный свет падал в узкий переулок. Его голос был слишком прямым, слишком точным, и Чу Юй вдруг ясно всё поняла.
— Чу Юй, — сказал он хрипло, — ты ужасно эгоистична. Ты придумала себе столько оправданий, укуталась в них, будто в броню. Ты заставила меня поверить, что любишь. Ты дала надежду, вытащила меня из тьмы. Ты спасла меня, спасла дом Вэй, но на самом деле спасала себя.
Он опустил взгляд на её грудь.
— Твоё сердце пусто.
Он сказал это тихо, но слова прозвучали, как приговор. Он всегда знал, но не хотел признавать. Теперь же, произнеся, он уже не мог вернуть назад. Всё, что было скрыто, обнажилось.
— Ты вошла в дом Вэй, делала всё ради нас, ради меня, потому что внутри пустота. Без этого ты не знала бы, зачем живёшь.
Голос его был мягок, но в нём звучали жалость и горечь. Чу Юй почувствовала, будто тонет в ледяной воде. Она смотрела на него, не веря.
— Почему? — прошептал он. — Тебе ведь всего двадцать. Почему же сердце твоё мертво?
Она хотела согласиться, но в тот миг поняла, что всё не совсем так. Когда она пришла в дом Вэй, когда спасала людей, не чувствуя ничего, — да, тогда её сердце было пусто. Но потом… когда стояла на стене Фэнлина и видела, как Чу Цзинь бьёт в барабан; когда Вэй Юнь сказал: «Я не хочу, чтобы ты умерла»; когда она несла его из земель Бэйди; когда он, страдая, прижимался лбом к её животу и шептал: «Невестка, мне больно» — тогда её сердце было полным.
Рядом с ним она чувствовала свет и тепло, и потому старалась быть рядом, отдавая всё. Она боялась приблизиться, но не могла не тянуться. Под его словами что-то рухнуло внутри. Вэй Юнь, видя её растерянность, протянул руку и коснулся её лица.
— Не бойся, — сказал он хрипло. — Любить тебя — не страшно. Я не знаю, что ты пережила, почему стала такой, но, А-Юй, я не причиню тебе боли. Я хотел сказать это ещё тогда, четыре года назад, в ночь перед уходом в земли Бэйди, когда держал тебя в объятиях. Но не посмел, боялся оскорбить брата, оскорбить тебя. Потом я понял: в этом нет позора. Я никому не причинил зла, я просто люблю. Хотел сказать, но все твердили, что я слишком молод, что мои слова легкомысленны. И я молчал. Я ждал, чтобы однажды сказать это, будучи уверенным: я никогда не предам тебя.
Ресницы Чу Юй дрогнули. Она подняла взгляд. Перед ней стоял уже не мальчик, а высокий, решительный мужчина, с ясным, твёрдым лицом. Он смотрел прямо, произнося каждое слово с тихой силой:
— Если будут сплетни — я выдержу. Если придётся пройти сквозь огонь и мечи — я пойду. Все твои раны я исцелю. Всё, что ты потеряла, чего не получила, чего желаешь, я дам тебе.
