— Значит… ты больше никогда туда не вернёшься? — пальцы девочки сжали край листа, смяв бумагу, и она тихо подняла глаза.
Долгое молчание. Потом он покачал головой:
— Нет.
— Я ведь и раньше знала, что ты не любишь меня, — прошептала она, опустив голову.
Он ничего не ответил.
В его чёрных глазах отражалась её фигура, и чем дольше он смотрел, тем больнее становилось. Они стояли совсем рядом, может быть в первый и последний раз. Даже сейчас он не сказал ничего. Его гордость и остатки самоуважения не позволили.
— А я всё же думала, что мы хотя бы друзья, — тихо сказала Лу Нянь.
Он вспомнил их первые встречи. Худенькая больная девочка, одинокая в своей комнате, как радовалась каждому мгновению общения.
«Друг…»
Он вспомнил свои скитания и унижения, о которых она не знала и никогда не узнает. Ей и не представить, через что он прошёл, да и теперь он всё так же жил, будто в бесконечной гонке, без передышки. А она — дочь богатого дома, рождённая в роскоши.
Каждая его одежда, каждая тетрадь и ручка — всё было оплачено её семьёй. С какой стати он мог претендовать хоть на что-то?
С детства его называли «ублюдком», плевали в лицо, топтали достоинство… всё это он терпел. Но только перед ней он не хотел показаться жалким.
Теперь он смутно начинал осознавать, что творится у него в сердце. Его гордый, болезненно ранимый характер не позволял признать это чувство. Он заставлял себя учиться, брался за работу, гнал себя без отдыха, будто хотел силой стереть странные, опасные эмоции, превратить долг в единственную меру собственной ценности.
Лу Нянь сжала листы, спрятала в ладони и тихо сказала:
— Я поняла тебя.
Она развернулась и пошла прочь. Её силуэт быстро растворился в закатном свете.
Он не остановил её
Когда Цинь Сы вышел из парка, он и сам не знал, сколько времени простоял там. Луна уже поднялась высоко, холодный свет ложился на его худые плечи, серебрил тень.
Мин-гэ редко видел его таким. Обычно он казался слишком взрослым для своего возраста, будто не нуждался в чужой заботе и всё умел сам. Порой Мин-гэ забывал, что перед ним всего лишь подросток.
— Ты и так надрываешься. Пойди хоть немного поспи, — похлопал он мальчишку по плечу. И не удержался: — Если нужны быстрые деньги…
В последнее время Цинь Сы учился, крутился на множестве подработок. Работы для школьников были тяжёлыми и неблагодарными. Порой он вёл бухгалтерию бара, засыпая к утру, а в шесть уже шёл в школу.
Он быстро рос и за эти месяцы загнал себя до изнеможения и сильно исхудал. Мин-гэ решил, что ему срочно нужны деньги, и предлагал одолжить, но тот упрямо отказывался. Его упрямство доходило до безумия, а Мин-гэ только разводил руками.
Цинь Сы покачал головой.
Она не хотела, чтобы он «свернул не туда». С самого их детства он всегда чувствовал, что Лу Нянь боится, что он станет плохим. Хотя сам он и не считал себя «хорошим», ведь внутри давно всё сгнило, но ради неё он готов был сохранять эту маску.
Тихо, почти себе под нос, он сказал:
— Я закончил одно дело.
Мин-гэ посмотрел на него и только вздохнул:
— Каждый человек может ошибиться. Ты ведь ещё слишком мал.
С тех пор как Мин-гэ знал Цинь Сы, он замечал, как тот никогда не выдавал своих чувств. Он всё воспринимал холодно и отстранённо, и уж тем более не признавал ошибок.
Сейчас в глазах подростка впервые отразилась растерянность.
У него и без того было слишком мало. Сколько промахов он мог позволить себе? И был ли он на самом деле неправ?
— Мальчишка… ты ещё вырастешь большим человеком, — сказал уже изрядно пьяный Мин-гэ, — зачем тебе так терзаться из-за этого момента? Когда придёт время, всё будет в твоих руках.
Ночь кипела в баре: грохот музыки, звон бокалов, пьяный смех, запах дешёвого алкоголя. А он сидел в своём углу, будто отрезанный от мира, и жил в каком-то отдельном, только ему принадлежащем пространстве.
Чёлка падала на лоб, белёсый дым сигареты окутывал его чёткие юношеские черты. Впервые в жизни он позволил себе такую усталую, почти безнадёжную небрежность, впервые оказался настолько беспечным.
Алкоголь затуманил разум. Чувства, словно зверь, вырвавшийся из клетки, перестали подчиняться рассудку.
«Хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты осталась рядом. Я… нисколько тебя не ненавижу».
И с его губ едва слышно сорвалось:
— Не уходи от меня.
✎ Автор шутит:
Нянь-Нянь:
— Скажи-ка это прямо мне в глаза?
Сы-Сы: …
На самом деле он глупый и упрямый мальчишка: даже если долг не будет возвращён, Нянь-Нянь не обиделась бы, но его чрезмерная гордость не позволяла иначе. Всё, что касалось её, он воспринимал предельно серьёзно.
И вот потому история о том, как он «догоняет свою возлюбленную», — это и вправду настоящий огонь и пепел. Ведь когда сердечный, стеснительный и упрямый юноша однажды обидел ту, которая была ему дороже всех, ему придётся гнаться за ней до конца.
