— Кхм, — она прочистила горло и нехотя согласилась: — Хорошо.
Войдя следом, Ань Цзю увидела Гу Цзинхуна, сидевшего на краю ложа.
— Ты болен? — спросила она.
Под мышкой у неё торчала одна из тигриц, и серьёзное выражение лица выглядело почти комично. Гу Цзинхун, заметив это, улыбнулся впервые за долгое время:
— Да. Перед боем нужно быть в лучшей форме.
Ань Цзю кивнула и села напротив.
Два тигрёнка и она — все трое сидели неподвижно, с одинаково сосредоточенными лицами.
— Эй! — раздражённо окликнул Мо Сыгуй. — Я не звал тебя смотреть представление.
Он уже надел рабочий халат, лицо прикрыл белой тканью и указал на котёл на печи:
— Следи, чтобы не выкипело.
— Поняла, — ответила Ань Цзю и уселась у очага.
В котле булькало, клубился белый пар.
От густого аромата трав у неё потемнело в глазах. Она попыталась подняться, но тело не слушалось и, не успев понять, что происходит, рухнула на пол. Тигрята уже давно спали, и даже падение не разбудило их, лишь лапки дёрнулись во сне.
От момента, как она села, до потери сознания прошло всего несколько вдохов.
Мо Сыгуй заранее приготовил для неё особую, усиленную версию усыпляющего дыма. В замкнутом помещении он мог бы уложить целую деревню.
Гу Цзинхун тоже обмяк на ложе.
Один лишь Мо Сыгуй оставался бодрым. На его маске был нанесён противоядный состав.
Он уложил Гу Цзинхуна ровно, расстегнул одежду и, глядя на крепкую грудь и рельефный живот, размял плечи, разогрел руки. Затем полил тело заранее приготовленным настоем и тщательно протёр чистой тканью.
Закончив, Мо Сыгуй взял узкий короткий кинжал с лезвием в полпальца шириной и прикинул место над сердцем. Холодный блеск металла отразился на его лице, а в глазах, похожих на цветущие персики, мелькнуло опасное возбуждение.
— Что же делать, слишком волнуюсь, — пробормотал он, глубоко вдохнул несколько раз, успокоил дыхание и, точно определив точку, без колебаний вонзил клинок.
Из раны выступили алые капли, рассыпаясь по белой коже, словно ожерелье из рубинов. Из‑за долгого приёма редких лекарств кровь источала густой, чистый аромат трав. Мо Сыгуй вдохнул этот запах, и в его взгляде вспыхнул блеск.
Он отпустил рукоять, взял маленький флакон и стал собирать кровь.
Поначалу это была лишь примесь поверхностной крови, но и она обладала целительной силой. Он наблюдал за изменением цвета, и когда жидкость стала ярко‑алой, почти прозрачной в свете лампы, сменил сосуд на выдолбленный из чёрного камня.
Поток усиливался. Когда Мо Сыгуй понял, что пора, он быстро закупорил флакон и опустил его в сосуд со льдом. Затем чуть приподнял кинжал, сосредоточился, определяя по пульсу место смертельно опасного разрыва, и ввёл несколько тончайших серебряных игл с крошечными крючками. Зацепив ими края сосуда, он вынул клинок и заткнул рану пропитанным лекарством куском небесного шёлка.
За короткое мгновение лоб Мо Сыгуя покрылся мелкими каплями пота.
Он поднялся, зажёг палочку благовоний и стал наблюдать.
Постепенно кровь перестала сочиться.
Когда благовоние догорело, он осторожно вынул пропитанный шёлк и заменил его новым.
Ань Цзю не знала, сколько проспала. Когда сознание вернулось, в ушах плескалась вода.
Она тихо простонала, поднялась с пола и, моргая, увидела, что Мо Сыгуй уже переоделся в светлое, цвета лунного сияния, одеяние и, совершенно спокойный, сидел у низкого стола, попивая чай. Рядом, на ложе, под одеялом лежал Гу Цзинхун.
