Услышав эти слова, все присутствующие застыли. Вэй Юнь нахмурил брови и холодно произнёс:
— Что, по его разумению, род Вэй — игрушка для Сун Шиланя?!
Мысль его разделяли почти все. Хотя Сун Шилань и был рождён побочным сыном, за последние годы его положение стремительно возросло. Теперь, когда Поднебесная расколота на четыре части, он держал в руках военную власть, обосновался в Цюнчжоу, а мягкий нрав и редкая красота только усиливали его славу. Поскольку, будучи побочным сыном, он до сих пор не женат, многие знатные дома давно поглядывали на него с завистью — он считался одним из самых завидных женихов, наряду с самим Вэй Юнем.
Цзян Чунь, хоть и отличалась добродетелью и кротостью, всё же имела одиннадцатилетнего ребёнка, да и происхождение её было не особенно знатным. К тому же она всего лишь побочная дочь. Как ни посмотри, Сун Шилань не мог свататься к ней. А ведь она, кроме того, невестка Вэй Юня, вторая госпожа дома. Сама мысль о таком браке звучала как насмешка, унижение для рода Вэй, поэтому лица всех в зале потемнели.
Цинь Шиюэ сжал губы:
— Это уж слишком!
Чу Юй, видя, как растёт возмущение, а Вэй Юнь уже готов отвергнуть предложение, тихонько потянула его за рукав. Они сидели рядом, и её движение скрыл стол. Вэй Юнь повернулся, а Чу Юй улыбнулась:
— Лучше спросить об этом у второй госпожи.
Он, кажется, понял её намёк, кивнул и сказал уже спокойнее:
— Верно. Возможно, тут есть обстоятельства, о которых мы не знаем.
Затем Вэй Юнь перевёл разговор:
— Что слышно из Хуацзина?
Вэй Цю, ведавший разведкой, ответил:
— Едва хоу-е покинул столицу, Чжао Юэ издал указ. Он обвинил в измене, в клевете на святейшего государя и велел всем подданным восстать против него.
— Сколько людей перешло на нашу сторону? — спросил Вэй Юнь.
— Около трёх тысяч, и число растёт с каждым днём, — ответил Вэй Ся. — Полагаю, сработали распоряжения великой госпожи.
Все взгляды обратились к Чу Юй. Она смутилась:
— Пусть уж Вэй Ся расскажет.
Тот почтительно пояснил:
— За эти годы старша ягоспожа создала множество предприятий, особенно в местах, где сходятся людские потоки и слухи. В ночь после ареста хоу-е в Хуацзине кто-то написал кровью на городской доске объявления о злодеяниях Чжао Юэ за все годы. Говорили, что истинный наследник Цинь-вана давно мёртв, а Чжао Юэ убил придворного врача Шэня, чтобы скрыть этот секрет, ведь сам он не из королевской крови. Потом, — продолжал Вэй Ся, — по приказу старшей госпожи слухи распространили по всей столице: в трактирах, игорных домах, борделях, постоялых дворах. На улицах даже ставили пьесы о Чжао Юэ, а его злодеяния и узурпацию трона превратили в народные повести, напечатали десятки тысяч экземпляров. В Яньчжоу и других землях эти книги уже объявлены запретными, но люди читают их тайком.
Вэй Юнь не удержался от улыбки. Запретные книги — дело тонкое: не запрети их Чжао Юэ, народ, может, и не обратил бы внимания; а теперь, наоборот, слава им обеспечена. Слухи всегда бегут быстрее правды, а очернить проще, чем оправдать.
Подавив смех, он повернулся к Вэй Цю:
— А то, что я велел устроить «знамения», ты исполнил?
— Уже слышал об этом, — вмешался Тао Цюань, улыбаясь. — Недавно один крестьянин спросил меня, знаю ли я историю о «Фениксе, упавшем на яшму». Тогда я понял, это работа Вэй Цю.
— «Феникс, упавший на яшму»? — переспросила Чу Юй.
