Чу Юй удивилась. Обычно Лю Сюэян не вмешивалась в дела, но теперь явно тревожилась. Она горько усмехнулась:
— Моя мать и старшая невестка из рода Се. А Чжао Юэ опирается на Се. Брат, думаю, не станет ни за кого.
Лю Сюэян нахмурилась, а потом вздохнула:
— У каждого своя трудная доля.
Они замолчали. Солдаты выстроились внизу в квадрат и опустились на колени. Наступила тишина.
Вэй Юнь поднялся на помост и встал на колени перед циновкой. Тао Цюань держал золотую корону. Лицо Вэй Юня было серьёзным, спина прямая.
Он уже стал мужчиной: черты лица заострились, исчезла юношеская мягкость. Он был как меч, выкованный до конца, сверкающий под утренним солнцем, готовый рассечь тьму.
Все взгляды обратились к нему. Ведущий пригласил Лю Сюэян. Её поддержали под руки, она подошла к сыну.
— Это должен был сделать твой отец, — сказала она, и голос её, обычно тихий, прозвучал твёрдо. — Но раз ни мужа, ни сыновей больше нет, сделаю я. В день твоего совершеннолетия у меня лишь одна просьба. Знаешь, какая?
Вэй Юнь поднял глаза:
— Прошу, мама, скажите.
— Храни дух нашего дома Вэй, — громко произнесла она, — и верни Великому Чу его былое величие!
Она резко обернулась к собравшимся:
— С основания Великого Чу сменилось четыре императора. Дом Вэй был мечом в руке владыки, стеной на севере, защищал страну и народ. Но ныне люди гибнут, дороги усыпаны костями. Помню времена, когда Хуацзин был городом мечты, а Великий Чу — страной над странами. Теперь же? В Ланьюэ‑лоу блестят золото и нефрит, во дворце — пиры и песни, а под стенами столицы — налоги, голод, нищета. Пусть дом Вэй и удержал север, но Великий Чу уже не тот. Я прожила долгую жизнь, потеряла мужа и сыновей на поле брани, но больнее всего видеть, как страна гибнет от рук негодяев! Сын мой, — она закрыла глаза, голос её дрогнул, — у всех может сломаться хребет, только не у тебя. Все могут склонить головы, только не ты. Пусть в доме Вэй остались лишь ты и мы, женщины, но мы не уроним честь веков и не согнём спину четырёх поколений!
— Сын запомнит, — тихо ответил Вэй Юнь.
Лю Сюэян возложила на него золотую корону, слёзы блестели в её глазах. Это был её сын, единственный, оставшийся в живых. Она видела, как он вырос, и теперь он стал взрослым по‑настоящему.
Он поднялся и повернулся к народу. Солнце взошло, золотые лучи залили его фигуру. Вэй Юнь стоял в королевском облачении, словно нёс в руках свет, чтобы зажечь им девять провинций.
— Когда правит тиран, страдает народ. Я, Вэй Юнь, по воле Неба, ныне поднимаю знамя и провозглашаю себя ваном. Пусть дом Вэй будет вечным мечом Великого Чу, охраняющим народ и приносящим процветание!
— Народ в мире, процветание вовеки! — откликнулись тысячи голосов.
На ветру поднялось знамя с эмблемой дома Вэй — красная птица чжуцяо, обвивающая иероглиф «Вэй». Солдаты вновь закричали, и их крики, подобно волнам, накрыли всё вокруг.
Чу Юй смотрела на стоящего впереди юношу. Ветер трепал его широкие рукава, жемчужины на короне колыхались. Он стоял один против всего мира и не знал страха.
Она хотела подойти, встать рядом, взять его за руку и вместе встретить бурю. Но она могла лишь сидеть за жемчужной занавесью, рядом с Лю Сюэян, сдерживая свои чувства.
Когда он обернулся и взглянул на неё, сквозь колеблющиеся нити жемчуга она увидела его тёплую, чуть дерзкую, мальчишескую улыбку. В следующий миг он снова отвернулся.
Чу Юй сжала подлокотник и вдруг заплакала. Слёзы текли по лицу, она вытирала их платком, всё ещё улыбаясь.
— Госпожа? — тревожно позвала Вань Юэ.
Чу Юй махнула рукой, прося молчать.
Когда церемония завершилась и гости разошлись, утомлённая Лю Сюэян ушла с Цзян Чунь.
Вэй Юнь подошёл к занавеси, приподнял её и увидел Чу Юй с блестящими от слёз глазами.
— Почему плачешь? — спросил он с улыбкой.
— Песок попал в глаза, — ответила она, смущённо улыбаясь.
Он не стал спорить, лишь отступил, пропуская её.
Она вышла, опираясь на руку Вань Юэ. Вэй Юнь шёл следом, и, когда вокруг никого не осталось, тихо взял её за руку. Его ладонь, хоть и холодная от шёлка, была по‑прежнему тёплой.
— А‑Юй, — сказал он негромко, — знаешь, какое имя я выбрал себе?
— Его ведь дал господин Тао? — задумалась она. — Почему не назвал его вслух?
Вэй Юнь улыбнулся:
— Нет, я выбрал сам.
Он остановился, взял её ладонь и кончиком пальца вывел на ней два иероглифа.
— Хуай… — прочла она первый, потом второй. — Юй…
Она подняла глаза, поражённая. Вэй Юнь сжал её руку, словно удерживая это имя между ними.
— А‑Юй, — тихо произнёс он, — кем бы я ни стал, для тебя я навсегда останусь тем же — седьмым сыном Вэй, Вэй Хуайюем1.
- Хуайюй (怀瑜) — «тот, кто хранит в сердце чистоту нефрита» ↩︎
