Так незаметно, без особых событий, протекала жизнь Лу Нянь в первом классе старшей школы. Теперь она чувствовала себя куда лучше, чем прежде, но годы болезни не могли пройти бесследно. Фигура её оставалась хрупкой, сколько бы она ни ела, набрать вес не удавалось.
Особенно тонкой казалась талия: школьная рубашка и юбка лишь подчёркивали её изящество. Ладони хватило бы, чтобы можно было обхватить этот нежный изгиб. Из-за многолетней болезни кожа Лу Нянь была белее, чем у большинства. Она не просто светлая, а почти лишённая кровяного оттенка: прозрачная и чистая, как снег под зимним солнцем. А густые чёрные волосы, ниспадавшие без всякой вычурной укладки, лишь усиливали впечатление. Стоило ей пройти по школьному двору, как взгляды поневоле останавливались на ней.
Плата за обучение в школе была высокой, и даже форма отличалась от той, что носили в государственных заведениях; частная выглядела куда изящнее. Для старшеклассников было предусмотрено четыре комплекта: весенний, летний, осенний и зимний, и лишь на них уходила немалая сумма. В итоге различие между учениками становилось заметнее: те, кому шла форма, выглядели в ней особенно хорошо, а менее привлекательные ребята чаще предпочитали носить государственную.
И всё же, как водится, не обходилось без исключений.
У ворот школы дежурили члены студенческого совета, которые проверяли внешний вид, наличие формы и бейджей. Лу Нянь, разумеется, была одета безупречно, но в тот день её взгляд остановился на знакомом лице, задержанном у входа.
Юноша стоял с непокрытой униформой. Бейсболка, надетая набок, оттеняла его тонкие, изящные черты, словно выточенные из нефрита. Даже в толпе он бросался в глаза.
Голос Чжао Яюаня звучал с лёгким раздражением:
— Только перевёлся и ещё не получил форму. Сколько раз можно повторять?
— Нашей школе не положено принимать учеников посреди года, — холодно возразил парень в очках. — У тех, кто оформляется заранее, форма уже есть.
Издали Чжао Яюань заметил знакомую спину Лу Нянь и, не желая больше пререкаться у ворот, да и раздражённый расспросами до предела, вспылил:
— Нет формы — значит нет. Да, я перевёлся посреди года. Не веришь — иди спроси у Фэн Минцзе. А если не найдёшь, можешь пойти домой и спросить у своего отца.
Фэн Минцзе был директором их школы.
Очкарик, стоявший напротив, очевидно не ожидал, что такой изящный на вид юноша окажется столь дерзким. Лицо его залила краска, губы задрожали, но слова застряли где-то в горле.
Чжао Яюань воспользовался замешательством, схватил рюкзак и поспешил за Лу Нянь.
Она, вспомнив их последнюю встречу, колебалась. Стоит ли здороваться? Пока она думала, Яюань уже догнал её и крикнул издали:
— Эй!
Лу Нянь внутренне вздохнула: «Я вообще-то не “эй”».
Через несколько шагов он поравнялся с ней и совершенно спокойно спросил:
— Чего идёшь так быстро?
— А иначе опоздаю.
Чжао Яюань с непоколебимой сосредоточенностью развернул леденец, зажал палочку зубами и скользнул на неё взглядом:
— Ты ведь тоже купила место, чтобы учиться здесь, чего бояться опоздать? Примерная ученица, да?
Он ел конфету с таким серьёзным видом, что надул щёку. Тёплые глаза цвета тёмного янтаря, чуть прищуренные, придавали лицу кошачье выражение.
Выглядел он, по правде, до смешного по-детски.
Лу Нянь лишь беззвучно вздохнула.
Чжао Яюань, не вынимая леденца изо рта, пробормотал невнятно:
— Я знаю, ты учишься хорошо.
— Не так уж, — ответила она.
И это было правдой. Хоть ей и удалось тогда выдать лучший результат, в их школе, где собраны самые сильные ученики, она лишь с трудом вошла в хвост первой сотни. О блестящих успехах речи не шло.
— Я видел твоё имя на Красной доске1, — бесстрастно сказал он. — Читать я ещё не разучился.
Лу Нянь снова промолчала.
— Очков на пару сотен выше моих, да? Просто у вас с Хайчэном разные учебники, — продолжил Чжао Яюань, искривив губы. — Мне нужно время, чтобы привыкнуть.
Лу Нянь только теперь вспомнила, что он из Хайчэна.
— Странно, — сказала она тихо. — У тебя нет акцента.
Хайчэн лежал севернее. Однажды у неё уже был одноклассник оттуда, тот говорил с заметным северным выговором, мягкий язык южных провинций звучал иначе. Даже Чжао Тинъюань, живущий здесь давно, говорил чуть по-другому.
— В детстве я болел, — ответил Чжао Яюань, — родители отправили меня далеко, на поправку. Там я и жил долго, вот и акцента не осталось.
Лу Нянь нахмурилась. Ей показалось, что она уже где-то слышала похожие слова от Чжао Тинъюаня.
— Далеко? — спросила она.
Он взглянул на неё, не доев конфету, бросил её в урну и тихо сказал:
— Наньцяо.
Имя этого места не вызвало у неё ни малейшего отклика.
Юноша опустил взгляд и сказал почти шёпотом:
— Я думал, ты должна была бы это помнить.
Шаги Лу Нянь замедлились. Её большие глаза смотрели прямо на него; с первой минуты знакомства она ощущала странное беспокойство, но теперь оно стало почти осязаемым.
Зазвенел школьный звонок.
Чжао Яюань ничего больше не сказал, и они разошлись по разным классам.
Весь день Лу Нянь не могла выбросить из головы этот разговор.
С тех пор как она оказалась здесь, она постепенно, будто через туман, переняла воспоминания прежней Лу Нянь, и они были не совсем полными.
- Красная доска (红榜, hóng bǎng) — школьный стенд почёта, где вывешивают имена лучших учеников по итогам экзаменов. ↩︎
