Мы обсудили, кто поведёт наступление. Сяо Хуань дал общие указания, но не назначил командующих. В итоге решили: я и ещё двое глав поведём три отряда, Суцянь останется в лагере, остальные — на подхвате.
Дворец Хайша‑гун школы Тяньшань стоял высоко в ущелье у подножия Богэфэна, спиной к утёсам, лицом к труднодоступному хребту. На пути к нему они выстроили пять застав, и каждая была крепко удерживаема. Центральные школы Улиня уже несколько месяцев тщетно пытались взять первую, едва закрепятся — их снова выбивают.
Стояла глубокая зима. Снег сползал всё ниже, скалы покрылись льдом, путь стал ещё опаснее. Мы выступили тремя отрядами, когда полуденное солнце чуть размягчило наст, и лишь к сумеркам с трудом заняли первую заставу.
Ночевали прямо там. На следующий день подошли остальные силы, и хотя Тяньшаньпай несколько раз пытался отбить позицию, удержать её им не удалось. Центральный Улинь наконец прочно закрепился.
На третий день прибыли Сяо Хуань и главы школ. Раз Фэнлайгэ сдержал слово, дальнейшее сотрудничество пошло гладко, без споров.
Помещения на заставе были тесны, людям приходилось ютиться, но я всё же выделила для Сяо Хуаня отдельную комнату. После совета затащила его туда и уложила на ложе.
Он выглядел лучше, чем прежде, кашель почти прошёл. С тех пор, как мы заняли заставу, он держался бодро, шутил, но теперь, уложенный мною, лишь улыбнулся и закрыл глаза.
Я поправила на нём меховое одеяло, подождала, пока дыхание станет ровным, и тихо вышла.
С этого дня его уходом и лекарствами занимался ученик, но я всё же позвала его, расспросила о состоянии и снова взяла заботу на себя.
Разводя маленькую печку и варя отвар, я вдруг подумала: неужели я уже привыкла ухаживать за Сяо Хуанем? Всё выходит так естественно. Что ж, пусть так — ведь мысль о том, что кто‑то другой будет поить его лекарством, мне неприятна.
Когда отвар был готов, я процедила его в чашу. Запах показался непривычным — не тот, что у снадобий, оставленных Ли Миншаном. Неужели Сяо Хуань, не любя горького, сам себе выписал более мягкое лекарство?
Я покачала головой, улыбнулась: с ним иначе нельзя.
Он спал до вечера. К закату я разбудила его, мы поужинали, и он выпил лекарство. Я поставила чашу и, радуясь, что ему лучше, поцеловала в щёку:
— Скорей бы добить Тяньшань.
Он кивнул, улыбнулся. В его глазах почти рассеялся прежний туман, и, когда в них вспыхнула улыбка, они засияли так, что перехватило дыхание.
— Это будет скоро, — сказал он.
Я кивнула, обняла его, уткнулась лицом в плечо. Кожа его была тёплой, дыхание ровным. Я тихо рассмеялась — глупо, но счастливо.
Подняв голову, я легко коснулась его губ:
— Почему, стоит чуть порадоваться, будто чувствуешь, что что‑то потеряешь?
Он лишь улыбнулся, не отвечая.
Ночью, как и прежде, я осталась с ним под предлогом ухода. Он спал спокойно, не кашлял, не кровил.
На следующий день все школы пошли в наступление и взяли вторую заставу, потом третью, четвёртую — сопротивление Тяньшаньпай слабело.
До дворца Хайша‑гун оставалось совсем немного. Странно лишь, что люди секты Линби, о которых говорила Суцянь, так и не появились, а глава Тяньшань, прозванный Старым чудовищем, тоже не показывался. Но, судя по всему, падение дворца было делом ближайших дней.
Я всё время была в сражениях, среди дыма и крови, думая лишь о том, как взять следующую позицию.
В тот день, когда я закончила отдавать распоряжения на четвёртой заставе, вдали мелькнула белая фигура. Сяо Хуань шёл рядом с мастером Сюэ Чжэнем и даосом Цю Шэном, разговаривая. Северный ветер гнал снежную пыль, он рукой откинул выбившуюся прядь, подол его белого мехового плаща колыхался, ученики, проходя мимо, останавливались и кланялись.
Я не удержалась, подхватила подол и побежала к нему, бросилась в объятия:
— Сяо‑дагэ!
Он обнял меня, пахнущий лекарствами и теплом, и, похлопав по плечу, засмеялся:
— Цанцан, отпусти, люди смотрят.
Я упрямо прижалась крепче:
— Всё равно.
Он приподнял моё лицо, и я краем глаза увидела, как мастер Сюэ Чжэнь и даос Цю Шэн отворачиваются. Сяо Хуань наклонился, легко коснулся моих губ и улыбнулся:
— Послушайся.
Кровь бросилась в голову, мир поплыл. Я вцепилась в его рукав и выдавила:
— Ты впервые сам меня поцеловал.
— Знаю, — ответил он, смеясь.
Я, всхлипнув, встала на цыпочки и ответила коротким поцелуем:
— Хотя ты ещё должен мне много, этот пусть будет в счёт.
Он рассмеялся:
— Тогда спасибо?
— Не за что, — сказала я, держась за его рукав.
Мы пошли рядом, он продолжал разговор с мастером и даосом, а я всё ещё не могла прийти в себя, думая, не наговорила ли глупостей.
Вдруг впереди поднялся шум. Один из учеников Фэнлайгэ подбежал:
— За заставой стоит человек, требует встречи с главой.
Я насторожилась:
— Один?
— Один. Стоит спокойно, движений нет.
