Я тоже улыбнулась.
— А работа? — спросила она.
— Работа как винтик в механизме, — ответила я с тоской. — Ни удовлетворения, ни вдохновения. В любви — пустота, в деле — неудача. И вдруг я поняла, что я — просто одна из многих. Оттого и растерянность.
— Кем же ты хочешь быть, дорогая?
Я откинула волосы и сказала устало:
— Не знаю.
— Хочешь быть домохозяйкой, посвятить себя мужу и детям? Сможешь? Хочешь?
Я медленно покачала головой.
— Или богатой дамой с бриллиантами и маджонгом?
— Я не знаю, кем хочу быть. Я просто недовольна тем, что есть.
— Чуешь запах пирога? — сказала она. — Давай забудем тревоги и поедим.
— Слушаюсь, миссис Фросе, — я рассмеялась.
Сытое тело принесло спокойный сон.
В выходные я решила поспать подольше и отменила встречу с Юсэнем.
— Мы же договорились, — сказал он.
— Мне нездоровится, — ответила я привычной отговоркой.
— Но я пригласил ещё одну пару, неудобно отменять.
— Ты не спросил моего согласия. Как я могла знать? Юсэнь, ты всегда решаешь за других.
Он промолчал.
— С кем ты договорился? — не выдержала я.
— С моей начальницей, госпожой Бэй.
— С госпожой Бэй и её мужем?
— Да. Она ведь видела тебя однажды и хочет снова встретиться.
— Смотреть на меня? Что во мне смотреть? Во сколько встреча?
— В восемь, в ресторане «Тяньсянлоу». Она угощает.
— Как ты мог позволить ей платить? Нужно самому заранее внести деньги на стойку, понял? — всё приходится объяснять.
— Понял. Тогда я заеду за тобой.
— Заедешь? У тебя же нет машины. — Я не удержалась от укола.
— Верно. Тогда жди меня в семь тридцать.
— Договорились, — я повесила трубку.
Мне было тягостно. Хотелось отменить встречу, но поздно. Я устала, надела белое платье, слегка подкрасилась и поехала. Мыть голову ради Юсэня и его коллеги? Напрасный труд. Женщина наряжается для того, кто ей дорог. А он — нет. К тому же между нами давно нет ни тени романтики.
Я забрала Юсэня, молча довезла его до «Тяньсянлоу». Хозяева ещё не пришли. Он положил на стойку двести юаней.
— Этого мало, — сказала я холодно.
— Сколько нужно? — растерялся он.
— Сколько у тебя есть?
— Двести.
Я вздохнула:
— Вот пятьсот, возьми взаймы.
— Так много? — он удивился.
Я села за заказанный стол, пила чай и злилась. С таким провинциалом стыдно появляться где угодно. Мне казалось, что все его годы прожиты впустую.
Я скучала, ковыряла семечки, он сидел понуро.
— Чжаньцяо, ты сердишься? Это я глуп, всегда глуп.
— Ничего, — сказала я. — Не принимай близко к сердцу. Хозяева скоро придут.
С ним я чувствовала себя как с сыном — за всем нужно следить. Хотя, пожалуй, не всё так плохо: не идиот же, в конце концов, человек образованный.
Я взглянула на часы — ровно восемь. Хозяева должны быть вот-вот. Пунктуальность — искусство, но нынче мало кто им владеет.
И вдруг зал озарился: вошла нарядная дама — «молодая матрона» в пёстром костюме, на трёхдюймовых каблуках, вся в блеске украшений. Улыбнулась Юсэню ослепительно. Это и была госпожа Бэй.
Я не помнила, чтобы встречала её прежде. Она приветствовала нас с восторженной фамильярностью:
— Хай, Сэнь! Хай, Цяо!
Я шепнула Юсэню:
— Стул подай! — и натянула вежливую улыбку.
Рядом с ней я выглядела бедно, почти как студентка.
Господин Бэй появился позже — его заслонила пышная фигура жены. Лишь когда он протянул руку, я увидела его лицо.
— Господин Чжан, госпожа Линь? Я муж госпожи Бэй.
Я не удержалась и рассмеялась. Он был утончён, одет со вкусом, в отличие от своей супруги, которая сияла, словно витрина ювелирного магазина. Она не была дурна собой — модная, красивая, но устаревшая в манерах и чрезмерно пышная.
Юсэнь, конечно, стал таким под её влиянием: привык подчиняться, слушать без возражений.
Я взглянула на господина Бэя. Он, кажется, понял мои мысли и улыбнулся сдержанно. Я покраснела. Он относился к жене с терпением, почти с нежностью, не спорил, спокойно заказывал блюда и обращался к нам вежливо.
Мы почти не успевали вставить слово: госпожа Бэй говорила без остановки, доказывая, что без неё их ведомство давно бы рухнуло. Юсэнь слушал покорно, а я клевала носом.
Наконец господин Бэй положил в тарелку жены ложку креветок и сказал:
— Дорогая, рот нужен не только для разговоров, но и для еды.
Я расхохоталась от чистого удовольствия. Кто-то наконец сказал то, что я сама хотела произнести.
