Голос Шэнь Ю прозвучал так громко, что ближайшие воины на миг оцепенели. Затем из строя донеслось решительное:
— Генерал Шэнь, я пойду с вами!
За этим криком последовал властный приказ:
— Левое крыло, слушай команду! За мной в город!
Не успели слова стихнуть, как Шэнь Ю вскочил, одним движением оседлал коня и понёсся к воротам. Солдаты, поколебавшись, стали один за другим следовать за ним. В рядах поднялась сумятица. Из тыла раздался яростный рёв главнокомандующего Ли Чжао:
— Беглецов казнить! Всех беглецов казнить!
Но передний строй уже обратился в хаос. Напротив, войско Вэй подняло боевой дух: загремели барабаны, и Вэй Юнь, вскочив в седло, повёл своих людей в стремительное наступление.
Две стороны сошлись. У одной силы иссякли, ряды дрогнули; у другой напор был неудержимым, как бурный поток. Ли Чжао, стиснув зубы, процедил:
— Этот пёс Шэнь Ю… всё дело старика испортил!
Помощник, отбивая удары, крикнул:
— Генерал, всё смешалось, надо отступать!
В сражении решает дух. Стоит войску потерять единство, и даже многотысячная армия рассыплется, как песок. Шэнь Ю сдался, увёл своих приближённых, и беглецов стало всё больше. Хоть у Ли Чжао оставалось двадцать тысяч бойцов — вчетверо больше, чем у Вэй Юня, — он не решился на прямой штурм.
Стиснув зубы, Ли Чжао поднял руку и велел бить в гонг к отступлению. Войско откатилось назад. Вэй Юнь не стал преследовать. В городе оставалось всего пять тысяч защитников, а противник — двадцать тысяч. Достаточно было удержать стены.
Так, как они и договаривались с Гу Чушэном: помимо взятия Цинчжоу у Яо Юна, все прочие битвы следовало избегать, если можно.
Эта победа — первая, показательная для всей Поднебесной, — уже была достаточной.
Вэй Юнь, глядя вдаль на отступающих, облегчённо выдохнул. К нему подошла Чу Юй с мечом в руке, улыбнулась:
— Победили.
Он тоже улыбнулся, окинул её взглядом и сказал с одобрением:
— Прекрасная работа. Меч у тебя — как живой.
Пока солдаты очищали поле, все чувствовали усталость. Чу Юй и Вэй Юнь вернулись в город. В доме царила суета: повсюду раненые, Вэй Цинпин уже водила лекарей по палатам. После того как они с Вэй Юнем сменили окровавленные одежды, оба направились в покои Шэнь Ю.
Он лежал на постели, раны перевязаны, дыхание тяжёлое, но ровное. Мужчина спал без сознания. Рядом сидела Ван Лань, всё ещё растерянная. Когда вошли Чу Юй и Вэй Юнь, она не сразу заметила их. Вэй Юнь подошёл ближе и тревожно спросил:
— Шестая невестка?
Ван Лань вздрогнула, вскочила и поклонилась.
Чу Юй поддержала её за руку и внимательно посмотрела:
— Не ранена?
— Нет, — покачала головой Ван Лань.
Чу Юй усадила её и мягко улыбнулась:
— Испугалась, верно?
— Да, — вздохнула Ван Лань, — и вправду страшно было.
Чу Юй налила ей чаю:
— Как генерал Шэнь?
— Потерял много крови, упал в обморок, но цзюньчжу сказала, что опасности нет.
Чу Юй кивнула. Вэй Юнь подошёл к постели, посмотрел на Шэнь Ю, убедился, что тот жив, и обернулся к Ван Лань:
— Слова, что ты сказала на поле, были всерьёз?
Ван Лань замерла, но не ответила. Вэй Юнь нахмурился:
— Я хотел, чтобы ты уговорила его сдаться, но не ценой собственной судьбы…
Он не успел договорить. Глаза Ван Лань наполнились слезами. Вэй Юнь смолк. Чу Юй тихо сказала:
— Ван‑е, иди отдохни. Я побуду с А‑Лань.
Вэй Юнь помолчал, потом произнёс:
— Поспешил я. Если сказал что‑то не так, прошу простить, шестая невестка.
Он поклонился и вышел.
Чу Юй села рядом, взяла чашку, улыбнулась:
— Не понимаю я вас с А‑Чунь, отчего вы обе так мучаетесь?
Ван Лань сжала губы, молчала.
— Ты ведь любишь его, правда? — спросила Чу Юй.
Ответа не последовало. Тогда Чу Юй взяла её за руку и мягко сказала:
— Скажи хоть немного, что у тебя на сердце?
— Не знаю… — слёзы скатились по лицу Ван Лань. — Ты спрашиваешь, а я и сама не знаю. Люблю — это правда. Но ведь смерть А‑Жуна тоже связана с ним. Если бы он был злодеем, если бы сделал это нарочно, я бы просто убила его и всё. Но он ведь не знал… Столько людей погибло, столько лет прошло, разве ему было легче?
Она сжала руку Чу Юй.
— Пять лет я не видела его, не сказала ни слова. Иногда думаю, за что мне это? А‑Жун ушёл, а человек, которого люблю, — именно он. Это кара мне или ему? Любить нельзя, забыть невозможно. Сегодня, когда я увидела, как он чуть не умер, мне показалось, пусть бы мы все умерли вместе.
— А теперь? — спросила Чу Юй, глядя на чай в ладонях. — Что ты решила?
— Что тут решать? — горько улыбнулась Ван Лань. — Сказала — значит, выйду.
Постепенно её голос стал ровнее:
— Если мой брак спасёт хоть несколько жизней — пусть так.
— А счастлива ты будешь?
