Сердце Ван Лань забилось чаще. Она теребила платок, не зная, что ответить. Лю Сюэян и Гуй-момо сразу заметили её смятение. Тогда Лю Сюэян, сдерживая волнение, мягко сказала:
— А-Лань, я очень люблю А-Юй. Вот подумала: раз маленький седьмой не женат, а А-Юй всё равно когда-нибудь выйдет замуж, может, пусть она станет его женой и останется в доме Вэй? Что скажешь?
Услышав это, Ван Лань похолодела. Теперь сомнений не было, госпожа всё знает. Пот струился по спине, она не знала, молчать ли или говорить.
Лю Сюэян резко ударила ладонью по подлокотнику:
— До сих пор хочешь скрывать?! Сколько тебе известно — всё расскажи!
— Госпожа!.. — Ван Лань упала на колени. — Я… я и сама не знаю, как сказать…
— Основное я уже поняла, — холодно произнесла Лю Сюэян. — Говори, что знаешь.
Ван Лань колебалась, но, видя, как та вскипает, решилась и рассказала всё, что видела из повозки, добавив торопливо:
— Я ведь не уверена, может, старшая госпожа встречалась с кем-то другим, потому и не осмелилась говорить.
Лю Сюэян молчала, сжимая кулаки, тело её дрожало. Гуй-момо поспешила вмешаться:
— Шестая госпожа, ступайте отдохните. Старшая устала. И, ради всего святого, никому ни слова о сегодняшнем.
Ван Лань только этого и ждала. Попрощавшись, она поспешно вышла и, не зная, что делать, направилась прямо к покоям Цзян Чунь.
Когда дверь за ней закрылась, Лю Сюэян с силой смахнула со стола всё, что на нём стояло.
— Без стыда… без совести… — повторяла она, задыхаясь.
Но сама она не знала, кого именно проклинает. Всё вокруг вдруг показалось ей грязным и отвратительным. Она вспомнила, как много лет назад Чу Юй, только войдя в дом, клялась: «Живу — жена рода Вэй, умру — дух рода Вэй». Тогда это тронуло её до слёз. А теперь…
— Когда всё началось? — прошептала она. — После смерти А-Цзюня… или ещё раньше?
Если раньше — значит, ещё при жизни старшего сына. Ведь тогда Вэй Юню было всего четырнадцать! А А-Цзюнь столько лет ждал её…
Глаза Лю Сюэян налились кровью. Мысли о погибшем сыне лишали её покоя. Она должна знать правду, была ли это безумная страсть мальчишки или взаимное чувство.
Она выскочила из комнаты и велела собрать всех людей, оставленных ей Вэй Чжуном. Когда она ворвалась в покои Чу Юй, приказала запереть двери и крикнула:
— Переверните всё! Найдите всё, что связано с мужчинами!
Тени‑стражи бесшумно принялись за дело.
Шкаф, где Чу Юй хранила личные вещи, был заперт. Лю Сюэян велела взломать. Внутри лежали мелкие безделушки, явно дорогие сердцу. Под ними — пачка писем. Она развернула одно и сразу узнала почерк Вэй Юня, а по датам поняла, что это были письма времён, когда он писал за Вэй Цзюня.
Руки её задрожали. Гуй-момо принесла несколько мужских вещей, оставленных Вэй Юнем у Чу Юй. Лю Сюэян коснулась ткани. Размер и покрой не оставляли сомнений.
Кровь прилила к лицу. У неё было всего два сына: один прожил чисто, с девяти лет до двадцати четырёх хранил верность одной женщине, а та, вместо благодарности, соблазнила второго. Это не просто позор, это гибель рода Вэй.
И всё же, несмотря на ярость, в памяти всплыло лицо Чу Юй, её искренние слова. Если она ошибётся, если оклевещет невиновную — сердце не простит.
С трудом переведя дыхание, Лю Сюэян сказала:
— Позовите старшую госпожу.
В это время Цзян Чунь, узнав, что Лю Сюэян направилась в покои Чу Юй, уже послала за ней людей.
Чу Юй ещё не ложилась. Она обсуждала с Вэй Цинпин путь в Юаньчэн для помощи пострадавшим. Вэй Цинпин не понимала, почему подруга уверена, что в Цинчжоу грядёт бедствие, но не спорила.
Когда прибежал слуга, разговор почти закончился. Он пал на колени:
— Старшая госпожа! Вторая госпожа велела сказать: старая госпожа с людьми обыскивает ваши покои. Просит вас скорее вернуться и приготовиться!
Вэй Цинпин остолбенела, потом вспыхнула:
— Она посмела?!
Ворваться в чужие покои — величайшее унижение.
Но лицо Чу Юй оставалось спокойным, будто она ожидала этого. Она неторопливо свернула карту и передала её Вэй Цинпин:
— Отдохни. Завтра выезжай как можно раньше. Я догоню.
Сказав это, она поднялась, поправила одежду и направилась к выходу.
Вэй Цинпин растерялась, а когда Чу Юй уже стояла под навесом, надевая деревянные сандалии, воскликнула:
— Ты и сейчас пойдёшь туда? Ведь Лю Сюэян явно ищет ссоры!
Чу Юй не ответила. На ней была светло‑голубая широкорукавная одежда, под ней — белая рубаха; по краям рукавов струились узоры облаков. Белая лента небрежно стягивала волосы, концы её, напитанные ночной влагой, мягко касались плеч.
Она стояла прямо, руки спрятаны в рукавах, и спокойно сказала:
— Раз уж она пришла в мои покои, значит, хочет говорить открыто. Есть вещи, которые нужно прояснить.
Дождь моросил всё гуще. Чу Юй подняла взгляд, в её глазах мелькнул холодный блеск.
— Я не ищу ссор. Но если они приходят — не отступаю.
Она раскрыла зонт и шагнула в дождь.
Её походка была спокойной, как тихая вода, а осанка — гордой и свободной, словно ветер сам сопровождал её.
