В гулкой сумятице ночи ветер ударил мне в лицо. Я сжала кулаки, поднялась и крикнула в сторону схватки:
— Придворные стражи, слушайте! Сегодня никому не сметь проливать кровь!
Нападавших было немного, и они, похоже, вовсе не стремились к долгому бою. Они с самого начала отступали, прикрываясь схваткой. Услышав мой приказ, стражники на миг замерли, а черные тени убийц, воспользовавшись этим, рванули прочь.
— Немедленно в погоню, — за спиной раздался негромкий, но властный голос Сяо Хуаня. — Всех убийц уничтожить без пощады.
Стражники вздрогнули, но тут же бросились вдогонку. Однако за эти короткие мгновения убийцы уже перемахнули через искусственную горку и стену сада, скрывшись во тьме. Озеро Цзинху лежало в северо‑западном углу Запретного дворца, а за стеной тянулся Великий пруд Тайе; убийцы ушли под воду, и след их пропал.
— Цанцан, — тихо позвал кто‑то у самого уха. Сяо Хуань, кашлянув, схватил меня за рукав. — Тебе нельзя раскрывать, что ты глава Фэнлайгэ.
Я резко взмахнула рукой, сбивая его пальцы.
— Благодарю за заботу, государь, — холодно усмехнулась я. — Но жертвовать своими людьми ради сохранения тайны — не в моих привычках.
Пока стражники один за другим перелезали через стену, я тоже рванула в ту сторону.
— Цанцан! — он снова удержал меня. Сяо Хуань сжал мой рукав так крепко, что я едва не потеряла равновесие. После короткого кашля он произнёс: — Цанцан…
— Доложу, государь, — на ступенях уже стоял на колене командир Отряда сопровождения Ши Янь. — Мы проявили беспомощность, убийц догнать не удалось.
Глядя на него, я почувствовала, как во мне вспыхивает злость.
— Слушать тебя? Что именно? Что ты заранее знал, что люди Фэнлайгэ слишком сильны, и потому не стал стараться? Или что покинуть пир неприлично? Есть ли у тебя слова, кроме оправданий?
Ши Янь побледнел и промолчал. Я вырвала руку из пальцев Сяо Хуаня и быстро спустилась по ступеням.
Сквозь перевёрнутые столы и разбросанные блюда я пробралась к выходу. С того мгновения, как увидела на метательном ноже знак Фэнлайгэ, холодный пот прошиб меня до костей. Безумцы! Что они творят! Превратили Запретный дворец в трактир, а придворную стражу в бумажных тигров! Если бы Отряд сопровождения действовал как следует, хоть пришли бы десять лучших бойцов Фэнлайгэ, половина осталась бы лежать.
Пока я спешила прочь, дорогу мне преградила фигура в жёлтом газовом платье — Дуан Цзинсюэ.
— Государыня, — произнесла она, не кланяясь, с улыбкой, в которой сверкнула сталь.
Во дворе царила суматоха, никто не обратил внимания. Я, раздражённая, не желала тратить слова.
— Ты сестра Дуань, верно? — холодно бросила я. — Помню, была такая.
— Государыня всё же помнит мою сестру, — улыбнулась она, глядя прямо в глаза.
— Не помнила бы, да слишком часто вижу одну особу, что любит жеманничать, — ответила я. — В былые годы пятая по рангу Дуан Чжаои не была столь любительницей притворной нежности.
— А знаете ли вы, государыня, что стало с моей сестрой после того, как её выслали из дворца? — голос её был сладок, но слова — как нож. — Она, некогда искусная в музыке и живописи, вышла за толстого купца, старше её на двадцать лет. Через три года, беременная вторым ребёнком, умерла от удара его ноги. Он заподозрил её в измене. Вот такова судьба женщины, однажды отвергнутой. И не важно, кто её бросил, Император или муж.
Она всё ещё улыбалась.
— Я много лет думала, почему те двое, что разрушили чужие жизни, могут быть счастливы и воспеты как идеальная чета. Никто не вспоминает женщин, что покидали дворец в слезах. Государыня, вам, наверное, и в голову не приходило, насколько жалки они были рядом с вашим сегодняшним благополучием.
Я молчала.
— Мне любопытно, — продолжала она, — действительно ли любовь императора и императрицы столь нерушима, как о ней слагают легенды. Евнух Фэн Уфу сказал, что я похожа на вас в юности. Если проиграть самой себе — это, наверное, странное чувство, не правда ли?
Она чуть склонила голову.
— И ещё, государыня, если бы я была на вашем месте, не оставляла бы такого мужчину без внимания. Слишком уж он красив и мягок, найдутся желающие отнять.
Я усмехнулась.
— Думаешь, я ревную? — спросила я спокойно. — Хорошее воображение. Но, к сожалению, у меня нет привычки тратить силы на ревность.
Я выпрямилась.
— Я помню тех, кто покидал дворец. Да, некоторые из них погибли несчастно. Но каждая вошла сюда по своей воле. Каждая знала, что ждёт её за этими стенами. Они сами выбрали путь и должны были понимать цену. Все эти «бедные и невинные» женщины когда‑то яростно боролись за милость, плели интриги, шли по головам.
Я холодно усмехнулась.
— Хочешь, чтобы я чувствовала вину? Напрасно. Я — Императрица. И если кто‑то когда‑то пытался отнять у меня мужа, то это были они, а не я у них. Так что жалеть я никого не стану. Простите, я слишком эгоистична, чтобы делить своего мужчину, и слишком равнодушна, чтобы оплакивать чужие ошибки.
Я снова улыбнулась.
— А насчёт того, что ты похожа на меня в юности… Я никогда не думала, что могу проиграть себе прежней. К тому же, — я окинула её взглядом, — я тогда была куда красивее.
