Даже время, потраченное на сборы и оседлание коней, казалось мучительным. Я наскоро уложила вещи, и, когда уже собиралась взобраться в седло, ко мне подошла Бай Суцянь, коротко кивнула:
— Помимо императорских телохранителей и генерала Лина, будут ещё несколько юнцов и я.
Я улыбнулась, чувствуя, как последняя тревога в груди немного рассеивается:
— Спасибо тебе, Суцянь.
Она холодно прищурилась:
— Быстрее иди к господину Бай. Если с ним что-то случится — я тебя собственноручно прикончу.
Я вскочила в седло и, обернувшись, бросила ей через плечо:
— Извини, но у тебя не будет такого шанса, даже не мечтай!
Ночь клонилась к концу. Я погнала коня по пустынным улицам, где лишь ветер шевелил пыль. Ли Хунцин уже ждал у городских ворот. Завидев меня, он поднял руку, велел стражникам открыть створы, а потом легонько хлопнул моего коня по крупу ножнами. Его жеребец, фыркнув, рванул следом.
Я удивлённо посмотрела на него, но Хунцин только усмехнулся:
— Раз уж Императрица сама решила ехать, то и я тоже обязан сопровождать.
Я не стала церемониться, наклонилась и сжала его руку:
— Благодарю тебя, Хунцин.
Он ответил с лёгкой улыбкой:
— Когда речь идёт о безопасности Его Величества, разве можно говорить о трудностях?
Я тоже улыбнулась, не тратя больше слов, и направила коня в густую, холодную тьму за воротами. Хунцин и несколько телохранителей из двух императорских отрядов следовали за мной.
Датун был не так уж далёк от столицы. Мы гнали коней без передышки, и осенний ветер, пропитанный стылой сыростью, хлестал по лицу. Горы и овраги мелькали, оставаясь позади. Никто не произносил ни слова. Все силы были отданы одной мысли: быстрее, ещё быстрее, хотя бы на миг раньше увидеть его.
Ночь густела, потом, в самый её мрак, начала светлеть. Небо постепенно наливалось бледным светом, облака редели, и сквозь них пробивалось чистое голубое сияние. Утренний ветер нёс запах увядшей травы.
И вдруг в этом прозрачном холоде послышался звон железа, гул голосов, ржание коней. На горизонте вспыхнуло движение. Красно-чёрные знамёна взметнулись навстречу ветру.
Передо мной раскинулся лагерь Великого У: чёрные штандарты, расшитые алыми языками пламени, тянулись до самого горизонта, белые шатры, словно россыпь звёзд, мерцали между ними. Это был стан императорского войска, место, где пребывал сам повелитель.
Наши кони взметнули пыль, и часовые насторожились. Из лагеря вылетел отряд всадников с копьями и длинными флагами. Хунцин поднял над головой знак императорской стражи и громко назвал нас.
Я лишь чуть ослабила поводья, не останавливаясь, направила коня прямо к центру лагеря. Позади поднялся шум, Хунцин крикнул:
— Цанцан!
Его голос становился всё дальше, звучал тревожно:
— Императрица!
Солдаты, спешившие навстречу, остановились, уступая дорогу. Ничто уже не могло меня задержать. Белый шатёр впереди приближался всё быстрее.
Полог распахнулся, и я увидела знакомую высокую фигуру. Белые одежды, длинные тёмные волосы, колышущиеся на ветру.
Я наконец увидела его. Эсэнь не сумел причинить ему вреда. Что-то тяжёлое спало с сердца, тело ослабло, и мир перед глазами поплыл.
— Цанцан… — его мягкий и чистый голос прозвучал совсем рядом.
Он подхватил меня на руки, и, когда я услышала у самого уха его спокойные слова:
— Цанцан, теперь можешь отдохнуть.
Всё вокруг погрузилось в темноту.
Тонкий аромат Жуйнао-сян коснулся ноздрей. Я уткнулась лбом в его грудь и, прежде чем провалиться в беспамятство, успела улыбнуться. Я снова нашла его.
Сон был долгим и тяжёлым. Я не знала, сколько прошло времени. Несколько раз будто бы просыпалась, чувствовала в ладонях его прохладные пальцы, видела сквозь полусон его лицо с мягкой улыбкой.
Когда я наконец очнулась по-настоящему, в шатре стоял тёплый, янтарно-коричневый свет заката. На миг мне почудилось, что я снова в тех далёких горах Тяньшань, в большом шатре у подножия, где когда-то мы с ним уснули рядом и проснулись в точно таком же вечернем свете. Только тогда ухаживала я за ним, а теперь он за мной.
— Цанцан, — его ладонь, тёплая и спокойная, легла мне на лоб. Сяо Хуань, склонившись, улыбнулся: — Проснулась? Хорошо. Жар спал.
— Что? — я моргнула, чувствуя ломоту в теле и сухость в горле. — У меня была температура?
— Небольшая. Ты слишком перенапряглась, всю ночь ехала без отдыха, да и раньше толком не спала. Вот и поднялся жар, — сказал он тихо, с лёгкой укоризной.
Я поняла намёк, натянула одеяло до подбородка и, высунув язык, пробормотала:
— Раз не страшно, значит, всё в порядке. Я ведь крепкая, как бык!
Он посмотрел на меня с усталой улыбкой и покачал головой:
— Цанцан…
— А? — я распахнула глаза, стараясь выглядеть как можно невиннее. — Сяо-дагэ…
Я знала, что если он начнёт читать нотации, то спасения нет. Когда-то он полчаса наставлял меня за то, что я любила ходить босиком по полу Зала Успокоенного Сердца, и говорил так спокойно и неотвратимо, что я готова была провалиться сквозь землю. С тех пор я всегда носила носки.
Он вздохнул и мягко коснулся моей щеки:
— Больше не смей делать таких глупостей.
