— А когда ты в последний раз была с мужчиной? Пила ли отвар, предотвращающий зачатие? — спросила Вэй Цинпин, меняя руку.
Чу Юй замерла. Она вспомнила, что с Вэй Юнем они всегда были осторожны. Он не хотел, чтобы она травила себя лекарствами, и почти никогда не оставался в ней. К тому же она знала, что её тело холодное, «крайняя инь», и забеременеть ей трудно. В прошлой жизни она с трудом родила Гу Яньцина, потому и не думала, что теперь всё иначе.
Единственный раз… Да, в ту ночь, когда Вэй Юнь получил титул вана. Тогда оба потеряли самообладание, а когда спохватились, было уже поздно пить отвар. Но она и не думала, что судьба окажется столь щедрой.
Неужели тогда трудности с зачатием были вовсе не в ней, а в Гу Чушэне?
Пока она терялась в мыслях, Вэй Цинпин уже поставила диагноз и спокойно сказала:
— Хорошо, что ты здорова и закалена, внутреннее дыхание защитило плод. Иначе ребёнка бы не сохранила.
— Подожди… — Чу Юй наконец осознала сказанное. — Ты хочешь сказать, я и вправду беременна?
— А как же иначе? — Вэй Цинпин подняла брови и достала бумагу и кисть. — Решай, оставляешь или нет.
Чу Юй сидела ошеломлённая.
— Но ведь я не должна была… У меня же тело инь, я не могу…
— Глупости, — перебил её Вэй Цинпин. — Ты пять лет принимала лекарства и питательные отвары. Вэй Юнь даже просил меня составить тебе рецепт. Всё давно восстановилось. Ты здорова как никогда.
Чу Юй растерянно моргнула. И правда, за эти годы она привыкла к своим «лекарствам». Они стали сладковатыми, как обычные женские тоники, и она почти забыла, зачем их пьёт. Потом начались войны, заботы, и думать об этом было некогда.
Она долго переваривала новость, а потом вдруг рассмеялась. Если бы раньше, она, может, и колебалась бы, вспоминая Лю Сюэян и дом Вэй. Но теперь она свободна. Чего ей бояться?
— Оставлю, — решительно сказала она.
— Уверена? — уточнил Вэй Цинпин.
— Уверена. Если судьба не сведёт меня с Вэй Юнем, я сама вырасту ребёнка. Если мальчик, назову его Чу…
— Довольно, — прервала её Вэй Цинпин, привыкшая к восторженным будущим матерям. — Хочешь оставить — хорошо. Я выпишу рецепт. Только по дороге домой не скачи верхом и не торопись. Не испытывай судьбу.
— Ладно, — радостно согласилась Чу Юй. — Надо будет написать письмо седьмому… нет, лучше сама скажу! Он ведь обрадуется!
Рука Вэй Цинпин на мгновение застыла. Потом она тихо произнесла:
— А‑Юй, ты подумала, что тебе придётся пережить? Любовь с деверем, ребёнок до брака…
Чу Юй улыбнулась:
— А чего мне бояться? Если бы я страшилась людских пересудов, не была бы с Вэй Юнем. Раз уж мы вместе, то пусть осуждают хоть за одно, хоть за два, какая разница? Этот ребёнок не только его, но и мой. Даже без Вэй Юня я рада, что он есть.
Она помолчала и добавила:
— Несчастье женщины в её беспомощности. Если бы я не могла прокормить себя и ребёнка, если бы ждала мужа или семьи, тогда да, я бы дрожала от страха. Но сейчас нет. Есть ли у меня Вэй Юнь, есть ли род Чу, я всё равно справлюсь. В худшем случае стану горной разбойницей, — засмеялась она. — И то проживу.
Вэй Цинпин, услышав это, успокоилась. Она знала, Чу Юй не из тех, кто сдаётся. В прошлой жизни она сама пережила подобное, осталась с ребёнком, когда Цинь Шиюэ пал на поле боя. Тогда Вэй Юнь, ради дружбы, женился на ней, чтобы сохранить честь. Но если бы не та просьба, Вэй Цинпин и сама бы не стала скрываться и вырастила бы ребёнка одна.
Жизнь никогда не рушится из‑за одного события. Настоящая погибель приходит лишь тогда, когда человек сам отказывается от себя.
Вэй Цинпин выписала рецепт, дала множество наставлений, и вскоре они легли спать. Чу Юй была возбуждена, но усталость взяла своё. Она думала о Вэй Юне, о ребёнке, положила ладонь на живот и, улыбаясь, уснула.
Во сне она вернулась в Байлин. Вэй Юнь сидел на коленях у стола, в свете лампы, и писал. Она стояла у двери и позвала:
— Хуайюй.
Он поднял голову, и в его взгляде мерцали звёзды. Она хотела сказать что‑то, но не знала, как выразить радость, и просто положила руку на живот:
— У меня будет ребёнок.
Ни страха, ни сомнений. Когда жизнь рождается из любви, никакая буря не страшна.
Пока Чу Юй спала, Вэй Юнь в Байлине проснулся от шума дождя. Он слушал, как капли падают на листья, на ветви, на землю. В груди было пусто. Он встал, распустил волосы, босиком подошёл к окну и распахнул створки. На ветке за окном пробивались нежные зелёные почки.
Вошёл Вэй Цю и почтительно спросил:
— Ван‑е, будут ли распоряжения?
— Нет, — тихо ответил Вэй Юнь, не отводя взгляда от молодой зелени.
Он закрыл окно, вернулся к столу и взял кисть. Он хотел написать Чу Юй, но не знал, с чего начать, чтобы не выдать своё смятение. Он не хотел, чтобы его тоска стала для неё оковами. Он хотел лишь сказать: мир широк, пусть идёт, куда пожелает, а он будет ждать.
Он долго держал кисть над бумагой, прежде чем вывести:
А‑Юй, на ветвях за окном вновь распустились почки. У тебя там, должно быть, уже весна?
А‑Юй, я собираюсь к Юйшуй. Куда направишься ты?
Если никуда не спешишь…
Он замер, потом дописал:
Можем ли встретиться у Юйшуй?
