Военачальник нахмурил брови, будто хотел что‑то сказать, но сдержался. Он слегка поклонился, сложив руки:
— Генерал Чжао.
Должность генерала в войске была тонкой и опасной. По рангу он уступал великому полководцу. Он представлял глаза и уши Императора, наблюдая за всем ходом военных действий. Потому власть его была велика, и никто не смел обращаться с ним небрежно.
Чжао Лин ответил поклоном:
— Великий полководец явился в столь поздний час — должно быть, дело не терпит отлагательства?
Он говорил спокойно, даже не пригласив гостя войти и присесть.
По уставу генерал должен был находиться в главном лагере вместе с полководцем, но Чжао Лин настоял, чтобы остаться в Хэцзянь, и полководец, не желая терпеть рядом человека, не сведущего в военном деле, уступил. Теперь же, когда тот сам пришёл к нему и встретил столь холодный приём, сопровождавшие его офицеры едва скрывали раздражение.
— Так вот, — начал полководец, сдерживая гнев, — полмесяца назад я донёс, что запасы продовольствия на исходе. Почему до сих пор нет ответа? Генерал, не могли бы вы выяснить, в чём дело?
— Разве запасов не хватит ещё на два месяца? — голос Чжао Лина зазвенел колкостью. — К чему спешка? Или полководец сомневается в мудрости государя?
Он всё ещё помнил недавнюю обиду, и слова его звучали особенно остро. На деле же вопросом продовольствия ведал Шуми‑юань, а не сам Император, и потому упрёк был лишь поводом для ссоры.
Один из заместителей полководца не выдержал:
— Доставка зерна до Хэцзянь займёт не меньше половины месяца. А к тому же, конные дозоры Ляо появляются внезапно. Стоит им прознать о наших обозах, и они непременно нападут. Мы до сих пор не получили вестей. Если случится, что продовольствие прервётся, генерал намерен в одиночку пировать на границе?
— Ты!.. — Чжао Лин вспыхнул. — Полководец, вам следовало бы приструнить своих подчинённых!
Полководец повернулся к офицеру:
— Вернись в лагерь и получи военный посох!
— Есть! — коротко ответил тот и, не оглядываясь, вышел.
Полководец, словно ничего не произошло, спокойно продолжил:
— Государь и Шуми‑юань заняты тысячей дел, могли и упустить это из виду. Генералу стоит напомнить. Ведь если из‑за этого граница падёт, пострадает прежде всего ваша карьера.
— Хорошо, — ответил Чжао Лин. Он понимал, что полководец разыгрывает сцену для подчинённых, но слова его были разумными, и терять будущее не хотелось. — Я напишу донесение этой же ночью.
— Благодарю за заботу, — полководец поклонился и собрался уходить.
Только тогда Чжао Лин спохватился:
— Ах, память моя! Полководец так спешит, не изволите ли поужинать? Я как раз собрался есть.
— Не стоит, — ответил тот. — Главное — не забудьте донесение.
Он вдруг вспомнил:
— Слышал, государь направил тёмных теней на подмогу. Они прибыли?
Чжао Лин удивился:
— Что за слова, полководец! Тени охраняют государя и столицу, как же им оказаться на границе?
Скрытые в тени люди едва не выскочили, чтобы проучить его за эти слова.
Полководец больше ничего не сказал и широкими шагами покинул двор.
Ань Цзю, сосредоточив духовную силу, уловила вдали его голос:
— Чёрт побери! Я тут рискую жизнью, а чтобы добыть кусок хлеба, должен унижаться перед каждым чинушей. Не умер на поле брани, так сгорю от злости!
Раздался глухой грохот, будто что‑то рухнуло. Полководец, как оказалось, был человеком вспыльчивым и вовсе не кротким.
