Время отмоталось назад.
Песок часов снова осыпался, всё вернулось в Малакку, в тот миг, когда Чжан Хайянь, не оборачиваясь, уходил, а Чжан Жуйпу стоял на балконе и провожал его взглядом. Чжан Хайся сидел в инвалидном кресле, его выкатывали на улицу. Они двигались в противоположную сторону от того пути, по которому ушёл Чжан Хайянь. Всё выглядело спокойно, обыденно, но в тот момент, когда Чжан Хайцзяо, приблизилась, Чжан Хайся уловил перемену.
Запах.
Запах, исходящий от человека, всегда уникален. И этот запах изменился. Она больше не была той самой Чжан Хайцзяо, которую привёл с собой Чжан Хайянь.
Сначала Чжан Хайся подумал, что это уловка Чжан Жуйпу, предосторожность на случай непредвиденного во время сделки. Но вскоре понял, что нет. Если приглядеться к ней внимательно, становилось ясно, что она не принадлежит ни одной из сторон.
Они оба находились под стражей людей Чжан Жуйпу, но, похоже, в этой игре действовала ещё третья сила. Кто она? И откуда у них техника изготовления масок из человеческой кожи?
Эта мысль была ужасна до дрожи.
Однако тогда Чжан Хайянь уже собирался подняться на борт «Наньаня», а девушка — остаться рядом с ним, в мягком плену у Чжан Жуйпу. Пока ситуация не прояснилась, Чжан Хайся решил ничего не раскрывать. В его представлении, пока Чжан Хайянь находился на корабле, он хотя бы был вне досягаемости для Чжан Жуйпу.
Они катились по улице. Молодые телохранители Чжан Жуйпу, как всегда, окружали их со всех сторон. Улицы Малакки выглядели безопасными, но, как и его брат, Чжан Хайся мгновенно почувствовал, что что-то было не так.
Чжан Жуйпу был насторожен, он тоже ощущал невидимую угрозу. И в тот момент Чжан Хайся уловил в воздухе запах крови. Едкий, металлический, прячущийся под ароматом обычной улицы. Это не была пролитая кровь, это был запах скрытых клинков, таящихся вокруг. И именно тогда он увидел Хэ Цзяньси.
Хэ Цзяньси избивали. Чжан Хайся увидел его носовые пазухи, точно такие же, как у Чжан Хайся. Этот юноша… его обоняние, возможно, столь же остро, как и у него самого. Это был знак свыше. Эстафета, переданная Богом.
Он провёл ногтем по монете, оставив на ней крошечную отметку — тайный знак. Затем передал её Чжан Хайцзяо, чтобы та передала Хэ Цзяньси.
На деньгах остался её запах, смешанный с его посланием, выгравированным на едва заметных царапинах.
Чжан Хайся в тот момент уже многое понял.
Подсказка, спрятанная в монете, содержала больше, чем можно было заметить с первого взгляда. Но, чтобы не нарушать течение истории, опустим подробности. Скажем лишь, что он уже знал, что на улице была засада. И первым, кто ударит, будет Чжан Хайцзяо.
Если всё именно так, то Чжан Жуйпу сам окажется в смертельной опасности.
Тогда зачем ему вообще ввязываться в расследование дела о чуме? Значит, у него была иная причина. А убийцы, которых он боялся, уже стояли рядом, скрытые среди толпы.
Чжан Хайся почувствовал это всей кожей. И вдруг понял — это прощание навсегда. Так просто, без пафоса, без слёз. Они больше не увидятся. Его ноги уже не двигались. Улица была короткой, и когда Чжан Хайянь дошёл до причала, где стоял «Наньань», очередь уже тянулась в самый людный участок.
И тогда Чжан Хайся остановил процессиию и обратился к Чжан Жуйпу:
— Они собираются действовать.
Чжан Хайцзяо обернулась. Их взгляды встретились. Солнечный свет ослепительно блистал, над улицей гудела людская толпа. Чжан Хайся закрыл глаза, поднял голову к небу.
«Всё-таки ты вернёшься один. Прощай, Чжан Хайлóу…»
В официальных документах Южного архива осталась лишь сухая запись:
«Чжан Хайянь перебил всех убийц в трюме».
Больше ничего. Никаких подробностей.
Под мерцающим светом фонарей Чжан Хайянь понял, что не было никакого небесного спасителя, никакой удачи, никакой судьбы, о которой он мечтал.
Всё закончилось ещё в тот момент, когда всё только начиналось.
Под мерцающим, прерывистым светом фонарей госпожа Дун, вся залитая кровью, одолела своего последнего противника. Она вышла из-за перевёрнутых ящиков, готовая встретить тех, кто должен был добить её в этой ловушке.
Но перед глазами было лишь поле трупов. И среди них мужчина, сидящий на полу, неподвижный, крепко обнимающий бездыханное тело.
Госпожа Дун тихо остановилась за его спиной. Долго молча смотрела. Потом подошла ближе, вынула из складок одежды маску Стивена, присела перед мужчиной и бережно надела маску ему на лицо. После этого поднялась, спокойно повернулась к выходу и зашагала прочь.
У дверей, между ящиками, в щели прятался Хэ Цзяньси, сжимая револьвер, взятый у Стивена. Госпожа Дун взглянула на него и, не сказав ни слова, прошла мимо.
Она вышла к порогу, достала сигарету, зажгла её. Из внутреннего кармана вынула кусочек среднеазиатского нефрита, подняла его в свет фонаря и спокойно сказала солдатам охраны:
— Всё кончено.
