Они решили устранить Тацуро в пятницу вечером, через три дня. Выходные давали двухдневную фору, прежде чем в банке, где он работал, заметят его исчезновение. Так было куда удобнее. По словам Канако, по пятницам он обычно возвращался домой поздно и пьяный.
— Начальник отделения зовёт, отказаться не может, — объясняла она. — Он ведь живёт один, домой возвращаться не к кому, вот и таскает подчинённых по барам. Банковская среда — мужская, да ещё и с духом спортивной секции.
Это звучало убедительно. Вспомнив университет, Наоми припомнила, как многие парни из спортивных клубов устраивались в банки по протекции старших выпускников. Там, должно быть, царила строгая иерархия. Их усердие в выполнении норм напоминало послушание солдат.
Главному участнику дела – Линь Лунхуэй. Наоми позвонила ему сама, спросила, сможет ли он вылететь в субботу. Тот сперва замялся:
— Так скоро… не знаю…
Но когда Наоми резко сказала:
— Ты ведь не хочешь отказаться от двух миллионов йен? — он сразу сдался:
— Понял, сделаю.
Правда, добавил, что сперва должен вернуть долг брокеру.
— Мы уже говорили, тридцать тысяч, верно?
— Да.
— Он в Токио?
— И в Токио, и в Фукуоке, и в Осаке.
— Значит, крупная сеть. Почти мафия, — сказала Наоми.
Мысль о том, что мир подпольных сделок оказался так близко, вызвала у неё странное чувство. Ещё две недели назад она была самой обычной офисной служащей, а теперь вела дела с нелегалом из Китая. Мир, похоже, куда теснее, чем кажется.
— Тогда завтра встретимся в Икэбукуро. Я передам тебе тридцать тысяч, рассчитайся с ним.
— А мне что делать?
— Будет поручение, снять деньги. Я сообщу позже.
— Хорошо.
Наоми почувствовала облегчение, Лунхуэй не передумал. Без него план рушился.
Билет до Шанхая поручила купить Канако. Пусть оформит через интернет, используя кредитную карту Тацуро, так удобнее. Ещё нужно было перевести деньги со счёта госпожи Сайто на другой. Для этого решили использовать счёт Канако. Счёт самого Тацуро был рискован, если он вдруг проверит движение средств — всё пропало. Лучше пусть выглядит так, будто жена получила перевод и потом сняла наличные.
На следующий день Наоми собиралась навестить госпожу Сайто вместе с Тацуро. Он сам накануне звонил ей, предлагая купить инвестиционный фонд на десять миллионов йен, и она согласилась, редкая удача. По сценарию, во время продажи финансового продукта он узнаёт, что клиентка страдает деменцией, и, воспользовавшись этим, незаконно снимает её средства. Такой ход придавал истории правдоподобие, хотя в целом сюжет выглядел натянутым. Молодой банковский служащий вдруг похищает деньги клиента и бежит за границу, без долгов, без шантажа, всего ради каких-то десяти миллионов. И работа, и семья будут в недоумении. Лучше оставить всё загадкой, чем сочинять неуклюжие оправдания.
Если начнут расспрашивать, Канако будет твердить: «Не знаю. Ничего не замечала». Остальное пусть додумывают сами, мол, какие тёмные силы терзали душу Тацуро. Всё равно никто не заподозрит. Исчез банковский служащий, выяснилось, что он украл деньги клиента, пропал и паспорт. Банк, конечно, проверит, не покинул ли он страну, и обнаружит след в Шанхай. Но кто догадается, что его убили?
В тот день, объезжая клиентов, Наоми заехала в хозяйственный магазин и купила туристическую верёвку. Мягкую, прочную, не режущую ладони, ярко-зелёную, почти весёлую. Хотелось избежать мрачных тонов.
На следующий день они встретились на станции и направились к дому госпожи Сайто. Тацуро заранее назначил встречу, чтобы обсудить инвестиции, но хозяйка проявила полное равнодушие:
— Пусть Ода‑сан решает.
— У меня, знаете, молоко и яйца кончились. И, простите, купите в вашей пекарне два круассана. Можно?
— Конечно, это моя работа, — ответила Наоми с улыбкой.
Тацуро выглядел, как всегда, безупречно, чистая белая рубашка, тёмно‑синий костюм с острыми стрелками, начищенные туфли, аккуратно уложенные короткие волосы. Настоящий образец молодого служащего. Но Наоми знала, если утром на брюках не будет стрелок, Канако получит удар. Иногда он хватал её за волосы и таскал по комнате.
— Думаю предложить госпоже Сайто купить паевой фонд недвижимости. Как считаете, Ода‑сан? — спросил он по дороге.
— Не знаю, я ведь не разбираюсь в таких фондах… Как представитель внешних продаж, предпочла бы что‑нибудь надёжное, — ответила она, слегка склонив голову. На самом деле ей было всё равно, к выходным Тацуро исчезнет, а убытки банк покроет сам.
— Если бы она ещё и облигации купила на десять миллионов, я был бы счастлив, — сказал он, ускоряя шаг.
— У вас, значит, есть план по продажам?
— Формально нет, мы же не брокеры, но давление чувствуется. Начальник демонстративно игнорирует тех, у кого плохие показатели.
— Вот как.
— И пить с ним не зовёт. А если зовёт — значит, всё в порядке. Иначе переведут в захолустное отделение.
— Зато вас приглашают каждую неделю.
— Откуда вы знаете? — он обернулся на ходу.
— Канако рассказывала, что вы по пятницам задерживаетесь на корпоративных посиделках.
— Верно, по пятницам не обойтись без выпивки, — усмехнулся он.
Наоми внутренне отметила, значит, в пятницу он точно напьётся. Решено действовать именно в ту ночь.
В доме госпожи Сайто Тацуро с усердием объяснял преимущества фонда:
— Судя по курсу акций и валют, серьёзного падения не ожидается. Если заключим договор сейчас, к августу прибыль перекроет комиссию, а к концу года можно рассчитывать на доход.
— И сколько же я заработаю? — спросила хозяйка, полируя ногти пилочкой и лишь краем глаза глядя в буклет.
— Если индекс Никкэй поднимется до шестнадцати тысяч, прибыль составит около двух миллионов.
— Ого, десять миллионов вложу, значит, два заработаю?
— Разумеется, возможны и убытки…
— Понимаю, это ведь как игра, да?
— Нет, не совсем. Это обычное управление капиталом, многие так делают, — не теряя улыбки, отвечал он.
— А вы, Ода‑сан, что скажете? Если вы советуете, я куплю, — вдруг обратилась хозяйка к Наоми.
— Я? — растерялась та. — Ну… я не специалист, но, по моим ощущениям, экономика идёт в рост. В универмаге «Аои» продажи уже шесть месяцев превышают прошлогодние, и, думаю, тенденция сохранится. Так что сейчас самое время для вложений.
— Хорошо, раз вы так считаете, куплю, — сказала госпожа Сайто и захлопнула буклет.
Её равнодушие было очевидно, даже если заработает два миллиона, для неё это мелочь. Покупка это просто знак расположения. Тацуро, осознав это, смущённо благодарил Наоми взглядом.
Он разложил на столе бумаги. Когда хозяйка предложила:
— Ода‑сан, подпишите за меня, — оба вежливо отказались и уговорили её расписаться самой.
— Благодарю вас, — поклонился Тацуро. — Проверять состояние фонда можно через интернет‑банк, но я буду приходить раз в месяц с отчётом.
— Хорошо. Я в интернете ничего не понимаю, — ответила она.
— Если пожелаете, я посмотрю за вас, — сказала Наоми.
— Буду признательна.
После подписания Тацуро ушёл, а Наоми осталась, сославшись на дела по внешним продажам.
— Завтра средства спишут со счёта, поэтому позвольте проверить баланс, — сказала она, заранее приготовив ложь.
Госпожа Сайто без тени подозрения принесла ноутбук.
— Я привезла печенье «Фошон». Может, выпьем чаю? — предложила Наоми.
— Как приятно! Сейчас сама заварю, — оживилась хозяйка и вышла на кухню.
Так и было задумано. Наоми включила компьютер, открыла страницу интернет‑банка, достала записку с данными, набрала номер клиента и пароль. На экране появился счёт. Она нажала «Перевод», ввела номер счёта Канако и сумму в десять миллионов, максимально возможную. Осталось ввести код подтверждения. Сердце забилось чаще. Она понимала, что это преступление. После нажатия «Выполнить» пути назад не будет. Лицо вспыхнуло, ладони вспотели. Щёлкнула мышью. Всё. На экране вспыхнула надпись: «Перевод выполнен».
Наоми выключила компьютер и медленно закрыла крышку.
Вечером она встретилась с Линь Лунхуэй у западного выхода из станции, у скульптуры в парке. В кафе идти не хотелось меньше разговоров, меньше риска.
— В субботу вечером вылетаете. Всё готово?
— Да, я уволился и собрал вещи, — ответил он.
Наоми почувствовала облегчение, главное, чтобы он не сорвался в последний момент.
— Тогда оставайтесь в Токио до вылета.
— Хорошо. Побуду в Икэбукуро, всё равно идти некуда.
— Я тебе доверяю. Не подведи.
Она сама удивилась, как дрогнул её голос. Лунхуэй помолчал и сказал:
— Знаю, китайцы часто лгут, но я не лгу.
— Спасибо, — сказала Наоми и протянула конверт с тридцатью тысячами. Потом они пересели на скамейку, нужно было подправить ему брови.
Когда она достала пинцет, он удивился, но покорно позволил.
— В Японии мужчины странные. У нас в Китае брови выщипывают только женщины.
— Мне тоже кажется странным. За границей таких принимают за изнеженных, — усмехнулась Наоми.
Они сидели на скамейке, прохожие не обращали на них никакого внимания.
— Вот, теперь хорошо, — сказала она, глядя на его лицо. Линь Лунхуэй смутился.
— Тогда я свяжусь с тобой позже.
Она поднялась, сделала несколько шагов назад и быстро пошла прочь. Влажный ночной воздух лип к коже. По прогнозу, к выходным погода должна была испортиться. Сквозь толпу подвыпивших людей Наоми почти бегом направилась к станции.
