В день, когда всё должно было свершиться, Наоми с самого утра тонула в работе. Один за другим поступали срочные вызовы от клиентов, и ей приходилось метаться по всему Токио. Одна дама просила подобрать несколько часов в подарок племяннице на свадьбу и привезти на выбор; другая жаловалась, что закончились витамины, и просила пополнить запас; третья интересовалась, есть ли в культурной школе универмага «Аои» курсы йоги, и велела доставить буклет, если такие найдутся. Наоми звонила, уточняла, ездила сама, выполняя поручения без передышки. Усталость накапливалась, но в этом было даже облегчение: работа не давала времени на лишние мысли. Иначе всё утро она бы провела в тревожном ожидании вечера. День выдался знойным, почти летним; ей пришлось колесить от Кокубундзи на западе до Коива на востоке. К вечеру бельё и блузка прилипли к телу от пота, и Наоми мечтала только о душе, коротком отдыхе и, если повезёт, минутном сне перед ночью.
Тем временем Канако занималась куда более важным делом, встречалась с Линь Лунхуэй, чтобы снять деньги, похищенные со счёта госпожи Сайто. Накануне вечером она выяснила, что через банкомат можно получить не больше миллиона йен, и обе подруги в панике обсуждали, как быть. Снимать через кассу было невозможно, проверка личности неизбежна. Наоми растерялась, но Канако сохранила хладнокровие.
— Ничего не поделаешь, — сказала она тогда. — В пятницу и субботу снимем по миллиону. Этого хватит, чтобы расплатиться с Линь Лунхуэй. Остальное вернём. Снимать будет только он, камеры ведь пишут, мне нельзя светиться. Вот только сейчас до меня дошло.
Сегодня Канако поехала одна в Икэбукуро, встретилась с Линь Лунхуэй, передала ему свою карту и код, и тот снял деньги в банкомате подземного перехода. Всё прошло спокойно. Получив от неё короткое сообщение об успехе, Наоми остро ощутила, как важно иметь рядом подругу, одна она давно бы не выдержала.
Когда уже собиралась домой, её окликнул начальник отдела Найто.
— Ода, извини, но нужно срочно придумать текст для рассылки к следующей ярмарке. Начальник уезжает завтра после обеда, проверить сможет только до полудня.
Найто, сам весь день разъезжавший по делам, блестел потом и выглядел раздражённым.
— Сейчас? — спросила Наоми.
— Ага. Ты ведь завтра выходная? Разве что хочешь прийти в субботу.
— Нет, завтра у меня планы…
— Тогда сделай сегодня.
Он исчез, не дожидаясь ответа. Наоми вздохнула и вновь включила компьютер. Разложила список товаров, начала набрасывать текст:
«Уважаемые господа, искренне желаем вам доброго здоровья и благополучия. Благодарим за неизменное доверие и покровительство…»
На этом месте пальцы остановились. Обычно подобная работа занимала не больше часа, но сегодня мысли путались, словно в лабиринте. На лбу выступил пот.
— Ода-сан, всё в порядке? Вы бледная, — спросил старший коллега Аоки.
— Немного устала, но всё хорошо.
Теперь, когда ей указали на усталость, она почувствовала её вдвойне.
— Тогда, извини, но можешь ещё сделать приглашение на приём заказов новых юкат? У тебя тексты всегда удачные.
— Разве этим не занимается подрядчик?
— С этого года отдел мероприятий урезал расходы, всё делаем сами.
— Это срочно?
— Конечно. Ты же слышала, начальник уезжает завтра.
К горлу подступила горечь. Хотелось сказать «сделайте сами», но смелости не хватило.
— Хорошо. Оставьте материалы.
— Спасибо! Я потом угощу тебя тортом, — кокетливо сложил ладони Аоки.
О сне можно было забыть. Наоми сунула блокнот и ручку в сумку и поднялась. Решила выйти на крышу, подышать и привести мысли в порядок. Летом там устраивали пивной сад, шумно, но можно было побыть одной.
Она поднялась служебным лифтом, купила в автомате бутылку зелёного чая и села на скамью у цветочного уголка, подальше от весёлой толпы. Под ярким светом офисные клерки и девушки смеялись, чокались кружками. Наоми вдруг поняла, что не чувствует голода, хотя за день съела лишь миску лапши на вокзале. Есть не хотелось, тело отказывалось принимать пищу.
Вместо того чтобы сочинять текст, она смотрела на смеющихся людей. Почему она не среди них? В её возрасте естественно сидеть там, болтать с подругами, а не корпеть над срочной работой. Но дело было не в работе. Здесь, на крыше, сидела молодая женщина, решившая этой ночью убить человека. Всё продумано, всё рассчитано и ни страха, ни сомнений.
Чувства не приходили. В груди застыло что-то тёмное, вязкое, неподвижное. Когда же она стала такой? Может быть, с самого рождения несла в себе этот день? Мысли расползались, теряя границы.
Наоми достала телефон и написала Канако: «Прости, задерживаюсь. Буду позже».
Ответ пришёл почти сразу: «Поняла. Всё по плану. Тацуро на корпоративе, вернётся к часу ночи. Не спеши».
Несколько строк на экране и ей стало легче. Они были под одним небом, связаны невидимой нитью.
Она развернула блокнот, потянулась, размяла шею и принялась за работу. Постепенно шум пивного сада растворился.
Из офиса она вышла уже после десяти. Дома быстро приняла душ, хотела поесть, но аппетит так и не вернулся, выпила только сок. Лечь спать не решилась, просто растянулась на диване, надеясь хоть немного восстановить силы. Включила телевизор без звука и смотрела на движущиеся кадры новостей.
В половине двенадцатого встала, переоделась в старые джинсы и футболку в то, что не жалко выбросить. В сумку положила верёвку, перчатки, фонарь, запасную рубашку. Написала Канако, что выходит, и покинула квартиру.
Ночная улица была пуста. На станции она дождалась предпоследнего поезда до Синдзюку. В вагоне почти никого, напротив дремала пожилая женщина, у двери покачивался худой парень в хип-хоповской одежде с наушниками в ушах. Никто не обращал на Наоми внимания. Никто не знал, что рядом с ними едет женщина, идущая убивать.
На станции, где жила Канако, она вышла и пошла по тёмной улице. Издалека доносился рёв мотоциклов и вой полицейской сирены. пятничная ночь, молодёжь не спит.
Перед домом Канако она подняла взгляд на высотку, в половине окон горел свет. В каждом окне чья-то жизнь. Мысль показалась странно нереальной.
Она написала сообщение, и тут же зазвонил телефон.
— Подожди в холле, я сейчас спущусь, — спокойно сказала Канако.
Через минуту двери распахнулись, и Наоми вошла. Канако уже ждала в лифте, поманила рукой:
— Быстрее.
Они спустились в подземный гараж.
— Вот ключ от BMW, — сказала Канако. — А это общий ключ от входа. Тацуро написал, что едет последней электричкой, будет через десять минут.
— Как думаешь, быстро уснёт?
— Он выпил, заснёт сразу.
— Тогда пришли мне сообщение, когда ляжет.
— В спортивной сумке всё, что нужно: блоки, верёвки.
— Спасибо. У меня тоже есть верёвка.
— Значит, ничего не забыли.
— Да, всё при нас.
Они кивнули друг другу. Канако вернулась наверх, а Наоми села в машину Тацуро. В гараже стояла тишина, лишь изредка в трубах журчала вода. Чтобы не попасться на глаза случайному свидетелю, она перебралась на заднее сиденье и легла, сжимая телефон. Сон подкрался незаметно.
Во сне она снова была ребёнком. Когда отец бывал дома, воздух в квартире густел от напряжения. Любое слово могло вызвать вспышку ярости. В этот раз, из-за слишком горячего чая. «Ты хочешь меня обжечь?!», рявкнул он, лицо налилось кровью, чашка полетела в стену. Мать попыталась остановить, но получила удар кулаком. Она не плакала, не защищалась, только металась взглядом, как загнанное животное.
Наоми знала этот взгляд с детства, взгляд человека, лишённого воли. С сестрой Хироми они убегали наверх, затыкали уши, лишь бы не слышать. Взрослая Наоми во сне кричала матери: «Почему ты не ушла? Почему не развелась?»
— «А как я бы жила с двумя детьми?» — отвечала та.
— «Это отговорка! Ты просто не решилась!»
— «Как ты смеешь так говорить матери!»
— «Потому что это правда!»
Резкий толчок в ладони вырвал её из сна. Зазвучала мелодия, «Щелкунчик» Чайковского. Телефон вибрировал в руке. Это Канако.
— Он уснул, — тихо сказала она.
— Поняла. Сейчас иду.
Наоми глубоко вдохнула несколько раз, взяла сумку и вышла из машины. Медленно, без спешки, вошла в лифт, нажала «9» и смотрела, как загораются цифры.
На этаже дверь квартиры была приоткрыта. Канако выглянула, убедилась, что это она, и впустила.
Наоми вздрогнула, в носу у подруги торчали комки белой бумаги, под глазом расплывалось красное пятно.
— Что случилось?
— Тацуро ударил.
— Почему?
— Ничего особенного. Как всегда.
— Но за что?
— Пришёл пьяный, полез в постель, я оттолкнула и всё.
Наоми осмотрела её, но не решилась спросить, не причинил ли он большего.
— Какой ужас.
— Да…
Грусть перевесила гнев. Почему таким людям дозволено жить?
Они сняли обувь и прошли по коридору. Из спальни доносилось лёгкое храпение.
— Спит?
— Да, крепко.
Наоми достала верёвку, развязала узел и протянула один конец Канако. Теперь нельзя было медлить.
— Начинаем, — прошептала она.
— Я читала, что нужно держать три минуты, иначе может очнуться, — ответила Канако.
Они вошли в спальню. В полумраке ясно виднелось лицо спящего. Наоми обошла кровать к окну, Канако, со стороны двери. Осторожно приподняв голову мужа, Канако просунула верёвку под подушку, затем под шею. Он не шелохнулся.
Наоми взяла свой конец. Тело пробила дрожь, по спине скатилась струйка пота.
— Я начну, ладно? — прошептала она.
— Это я хотела спросить, — ответила Канако.
Они обменялись взглядами и кивнули. Перекрестив концы верёвки над шеей, потянули.
— Готова? — шепнула Канако и подняла руку, считая: пять, четыре, три…
Наоми поразила решимость подруги. На «один» она навалилась всем телом. Тацуро дёрнулся, издал хрип, забился, но они тянули. Кровать заходила ходуном. Через полминуты движения стихли.
— Ещё нет, — сказала Канако. — Не прошло трёх минут.
Время тянулось мучительно. Наконец обе ослабили хватку.
— Похоже, всё, — выдохнула Канако.
Она наклонилась, посмотрела и кивнула:
— Похоже, мёртв. Сейчас принесу дорожную сумку из кладовки.
— Я с тобой, — поспешно сказала Наоми. Ей не хотелось оставаться рядом с телом.
Они вышли в коридор. Сердце Наоми колотилось, дыхание сбивалось. Канако шла быстро, стиснув зубы; под глазом расползался тёмный синяк. В кладовке они нашли большую спортивную сумку и вернулись. Поставили её у кровати, расстегнули молнию.
— Он обмочился, — сказала Канако. Запах подтвердил её слова. Наоми вспомнила, что при удушении бывает такое.
— Придётся менять простыни.
— Потом. Сначала уложим.
Они взялись за тело, Канако под подмышки, Наоми схватила за ноги. Поднять оказалось трудно, и, оступившись, они вместе рухнули на пол.
— Цела?
— Да, только локоть ушибла.
Тело лежало рядом с раскрытой сумкой.
— Перекатим, — предложила Канако.
Они перевернули труп, уложили на край сумки.
— Нужно согнуть ноги, иначе не влезет. Скоро начнётся окоченение, — сказала Канако и добавила: — Я читала об этом в интернете.
Наоми молча кивнула. Подняла ноги, запах ударил в нос.
— Подержи так, я принесу ленту, обмотаем.
Канако вышла и вскоре вернулась с рулоном клейкой ленты. Быстро закрепила согнутые ноги, закрыла крышку сумки и застегнула молнию. Всё поместилось.
— Получилось, — сказала она, тяжело дыша.
— Да, — откликнулась Наоми.
— Теперь отнесём в машину и будем ждать рассвета.
— Хорошо.
Было уже за два часа ночи. День, начавшийся с бесконечных поручений, ещё не кончился. Наоми хлопнула себя по щекам, чтобы не потерять ясность, и вместе с Канако подняла тяжёлую сумку с телом.
