Дни, когда Канако ездила в чайна-таун Икэбукуро, помогали ей отвлечься. Стоило заговорить с энергичной Чжу Мэй, как и у неё самой голос становился громче, а молодые китайские сотрудники, радуясь знакомству с японкой, засыпали её вопросами. В этом уголке, словно отрезанном от остального мира, Канако ощущала редкое спокойствие. Случай, позволивший ей попасть в компанию Чжу Мэй, оказался настоящей удачей.
Работа пошла на лад, стоило начать, как прежняя сноровка вернулась. Ни телефонные разговоры, ни встречи с людьми её больше не пугали. По делу каталога она уже связалась с тремя поставщиками и собиралась взять у них сравнительные сметы. Чжу Мэй, казалось, относилась к тем руководителям, кто, поручив дело, не вмешивается, и это делало работу легче. Правда, к обязанностям она была строга: каждый день кто-то попадал под её громогласный выговор. Порой трудно было понять, ругает она или просто разговаривает, голос у неё звучал одинаково властно.
О том, как продвигается расследование у Ёко и детективного агентства, Канако ничего не знала. Учитывая, что плата за день работы там исчислялась десятками тысяч йен, она горячо надеялась, что если за неделю ничего не выяснится, поиски прекратят.
Приступы тошноты, похожие на утреннюю, давно прошли. Интернет уверял, что их частота сильно зависит от стресса и состояния организма, поэтому Канако не могла понять, действительно ли беременна. Менструация всё ещё не начиналась, но тест она пока не делала. В тот день, когда выдалась свободная минута, она решила составить японскую инструкцию для магазина китайских продуктов, располагавшегося на том же этаже, что и офис. Почти все покупатели там были китайцы, японцы заглядывали редко, но надпись на витрине вроде «Добро пожаловать, японские гости» могла бы сделать место дружелюбнее.
Когда Канако предложила это Чжу Мэй, та оживилась:
— Делай, конечно! — и даже выделила средства на расходы.
Помогать назначили самую грамотную по-японски девушку. Они устроились за рабочим столом в подсобке, совмещённой с комнатой отдыха, и начали писать красочные карточки с описаниями популярных товаров. Вокруг звенела живая китайская речь, смех и переклички.
Канако подумала, что пора бы и самой взяться за китайский язык: лучшего окружения для практики не найти. Тем более что каждый день сотрудники спрашивали у неё, как по-японски сказать то или иное слово. Почему бы не поменяться ролями?
— А это какая приправа? — спросила она, указывая на банку.
— Это суань жун доу чи цзян, соус из ферментированных бобов и чеснока на кунжутном масле, — объяснила девушка.
— А в какие блюда его добавляют?
— Вкусно поливать им на пару приготовленные моллюски или гребешки.
— Понятно. А вот этот?
— Это ша ча цзян, часто используется в чаочжоуской кухне, для соусов к шашлыкам.
Канако записывала каждое слово и тут же оформляла новую карточку. Девушка с интересом наблюдала за её работой. Вдруг дверь подсобки распахнулась, и с пожарной лестницы вошёл молодой мужчина. Он заговорил с кем-то по-китайски, видимо, знакомый из соседнего магазина, пришедший поболтать. Здесь, в их «курилке», чужие появлялись нередко. Канако краем глаза отметила происходящее и продолжила писать.
Но голоса становились всё громче. Она невольно подняла взгляд, мужчины смеялись, подшучивая друг над другом. Один стоял спиной к окну, и лицо его было неразличимо. Канако снова вернулась к работе, потом вдруг насторожилась и посмотрела ещё раз. Силуэт… был похож на Тацуро. Не может быть. Кровь отхлынула от лица. Неужели это Линь Лунхуэй?
Она всмотрелась внимательнее, и сердце ухнуло, перед ней стоял человек, как две капли воды похожий на Тацуро. Канако вскочила и, словно притянутая невидимой силой, подошла ближе. Мужчина заметил её взгляд, обернулся и побледнел.
— Господин Линь? Почему вы здесь? — Канако шагнула вперёд. Китайцы расступились. — Это ведь вы, Линь Лунхуэй? Что происходит?
Мужчина не ответил, резко повернулся и быстрым шагом направился к выходу.
— Подождите! — крикнула Канако и бросилась следом.
Китайцы остолбенели, провожая их взглядами. С лестницы раздался звонкий стук шагов. Канако перегнулась через перила, мужчина перескакивал через две ступени сразу. Ошибки быть не могло, если он бежал, значит, это действительно Линь Лунхуэй.
— Не убегайте! Мы ведь договаривались! — крикнула она.
Её голос отразился от стен и закружился эхом между домами. Канако тоже бросилась вниз, но догнать молодого мужчину не смогла, он уже исчез.
Она вышла на улицу, ослеплённая летним солнцем. Всё плыло перед глазами. Линь Лунхуэй вернулся в Токио. После всех уговоров, после всех предупреждений! Неужели он снова въехал по паспорту Тацуро? Мысли путались.
Крупные капли пота скатились по шее. Надо было выяснить всё немедленно. Канако вернулась в подсобку и спросила у девушки, помогавшей ей:
— Тот парень, что только что заходил, это ведь Линь Лунхуэй?
— Да. А вы его знаете, Сираи-сан?
— Немного. Когда он вернулся?
— Кажется, на прошлой неделе.
— Где теперь работает?
— Вон там, в массажном салоне, — она показала направление.
Канако кивнула. Район был тесный, все жили и трудились почти бок о бок.
— Но ведь в прошлый раз он приехал нелегально. А теперь?
— Не знаю, — девушка пожала плечами.
— Узнай, пожалуйста.
Та обратилась к мужчинам по-китайски, несколько минут шёл разговор.
— Говорят, он получил собственный паспорт и приехал официально.
Канако облегчённо выдохнула. Если бы он воспользовался паспортом Тацуро, в записях о выезде и въезде всё перепуталось бы окончательно. Теперь же нужно было найти Лина, поговорить и заставить его вернуться домой. Но если он откажется? Этот человек действовал осознанно, и вряд ли послушается.
— Почему он снова приехал? — спросила Канако.
— Не знаю. Хотите, спрошу у других?
— Нет, не стоит.
Она покачала головой. Причина, вероятно, проста, на деньги, что они с Наоми передали, Линь смог оформить финансовые гарантии, получить визу, купить билет и, почувствовав вкус лёгких заработков, решил вернуться. За два года в Японии можно скопить сумму, которой в китайской деревне хватит на десятилетия безбедной жизни. Но кто бы подумал, что он появится так скоро!
Опять они проявили наивность. Доверились и ошиблись. Пусть никто из знакомых Тацуро или коллег по банку не узнает, но риск оставался. Надо было действовать быстро.
Канако позвонила Наоми. Та не ответила, и Канако оставила сообщение с просьбой срочно перезвонить. Через десять минут телефон зазвонил.
— Что случилось? Я сейчас в командировке, в Киото, — сказала Наоми.
— Беда. Линь Лунхуэй снова в Икэбукуро.
На том конце повисла тишина, потом прозвучал глухой голос:
— Не может быть…
— Правда. Я видела его, пыталась догнать, но он убежал. Зато знаю, где он работает, сможем поговорить.
Канако рассказала всё, что узнала. Наоми явно растерялась, повторяя: «Почему? Как?»
— Поняла. Завтра утром вернусь в Токио, у меня выходной, поеду в Икэбукуро.
— Спасибо. Но что, если он начнёт шантажировать? Потребует ещё денег?
— Он не казался таким человеком. Скорее простоватый парень из деревни.
— Я тоже так думала. Потому и поверила. Вот теперь и расплачиваемся за доверчивость.
— Всё равно надо встретиться и выяснить. Так оставить нельзя.
— Сколько неожиданностей за последнее время, — вздохнула Канако.
— Прости, я недооценила ситуацию, — сказала Наоми.
— Нет, не вини себя. Я тоже ошиблась, да и вообще всё держалось на тебе. Это мне извиняться.
— Тогда завтра увидимся.
— Хорошо. Я буду ждать в офисе.
После разговора Канако опустила голову на стол.
— Сираи-сан, вы в порядке? — спросила девушка.
— Скажи, у китайцев бывают душевные муки?
— Конечно. Мы такие же, как японцы. Бывает и самоубийство.
— Прости, глупость спросила.
Канако тяжело вздохнула. Спокойствие не держалось и трёх дней подряд, всё время словно шла по канату. Но, может быть, это и есть расплата. Ведь нельзя просто так вычеркнуть человека из жизни и надеяться, что всё закончится.
В подсобке снова зазвучали оживлённые голоса. Канако вдруг захотелось самой сбежать в Шанхай, куда угодно.
Тем вечером ей позвонил Ямамото из банка «Котобуки» и попросил о встрече. По телефону говорить не хотел, назначил кафе у станции. Канако почувствовала тревогу, неприятности всегда приходят гуртом. Что теперь, после Линя?
Ямамото появился минут через пять после назначенного времени, держа пиджак в руке, с ослабленным галстуком и влажной от пота шеей.
— Простите за опоздание. Сам позвал и сам задержался.
— Ничего страшного.
— Здесь подают пиво… можно я возьму бокал?
— Конечно, жарко ведь.
Он улыбнулся, откинулся на спинку стула и Канако подумала, что разговор, возможно, не столь серьёзен.
— Скажите, от Хаттори известий всё ещё нет?
— Нет, никаких.
— Уже больше месяца пропал. Где он и что с ним, ума не приложу.
— Да…
Ямамото сделал глоток пива, потом наклонился вперёд:
— У меня появились новые сведения.
— Какие?
— Похоже, Хаттори всё-таки попал в какую-то историю. Нашли запись с камеры наблюдения, подтверждающую это.
Он достал из сумки листы с кадрами видеозаписи.
— Вот, в день, когда он улетел из Нариты, он снял в банкомате нашего отделения в Маруноути миллион йен. До сих пор мы проверяли только камеру самого банкомата, а теперь посмотрели и ту, что у входа. И оказалось, с ним были две женщины. Посмотрите.
Канако взглянула и едва не потеряла сознание. На снимках были она и Наоми.
— Качество плохое, лица не различить, но видно, что это молодые женщины. Хаттори снял деньги и отдал им. Зачем, непонятно. Но теперь ясно, он не сошёл с ума и не исчез без причины.
Канако не могла вымолвить ни слова. Как же глупо! Ведь очевидно, что у входа тоже стоит камера. Кровь застыла в жилах, и она опустила глаза, чтобы не выдать себя.
— Есть ещё запись из банкомата в Икэбукуро, — продолжал Ямамото. — Но тот находится в подземном переходе, и мы видим только то, что внутри кабинки. Камера в коридоре принадлежит железнодорожной компании, нужно их разрешение. Я просил наше головное отделение помочь, но пока ответа нет.
Слушая его, Канако вспоминала, в Икэбукуро она тоже стояла прямо у выхода из кабинки. Тогда Наоми рядом не было, но камера наверняка засняла и её.
— Как вы думаете, кто эти женщины? — спросил Ямамото.
— Не знаю… всё так неожиданно.
Она старалась говорить ровно.
— Понимаю. Но ведь странно, правда? Может, они его шантажировали? Или он заплатил им за молчание?
Он допил пиво и тяжело выдохнул.
— А вы сообщили об этом сестре Хаттори? — спросила Канако.
— Конечно. Это ведь Ёко сама подсказала проверить камеры у входа. Так и нашли.
— Вот как…
— Она решительно настроена найти брата. Настоящая одержимость. Я тоже помогу, чем смогу. Скажите, вам эти женщины ни о чём не напоминают?
— Нет… — Канако отвела взгляд от снимков, не в силах смотреть на них. Голова закружилась, подступила тошнота.
— Простите, — прошептала она и поспешила в туалет.
