Гул копыт слился в сплошной грохот, поднимая за собой облако пыли, что вихрем устремилось к дверям зала. Чем ближе был всадник, тем ниже становился его скакун; когда серебряный лунный олень достиг порога, он уже обратился в стройного оленёнка. Грэйт, сидевший на нём, спрыгнул, едва коснувшись земли, и широким шагом бросился вперёд.
— Где он?
— Здесь! Здесь! — крикнул сверху баклан Бака, стремительно спикировав и, хлопая крыльями, повёл дорогу.
Грэйт, не сбавляя хода, кивнул родному деду и, не останавливаясь, направился внутрь.
Когда он пересекал зал, взгляд его скользнул в сторону: в соседних покоях слышались приглушённые стоны, воздух был густ от запаха крови. Грэйт нахмурился, вскинул руку и метнул внутрь дубовый посох.
— А‑Дерево, займись лечением! Когда придёт сестра Мюэгэ и остальные, проведи полное обследование и передай им пациентов!
Он произнёс первые слова ещё у порога, а последние — уже пробегая вторые ворота.
Посох, пролетев несколько шагов, вонзился в пол, мгновенно укоренился, треском прорвал доски и, вытянувшись, превратился в стройное дерево. Ветви расправились, листья зашелестели, и над залом разлился мягкий, туманный свет.
— Идите сюда! Все сюда! — позвал он.
В ту же минуту зал ожил. Боги свидетели, как давно раненые из клана Белого Волка не видели столь щедрого исцеления! С тех пор как отношения с Церковью испортились, с лекарями стало туго. Пусть многие из них были местными, даже из знатных домов, и пусть аскеты из ордена «Оправданных верой» помогали, — во время войны целителей всё равно не хватало. Особенно тех, кто способен справиться с ранами воинов высших рангов.
Теперь же, когда над ними пролился свет, боль утихла, кровь перестала сочиться, мелкие порезы затянулись. Даже те, кто уже чувствовал дыхание смерти, вдруг ощутили, как дыхание выравнивается, а тело становится лёгким, будто невидимая рука вытащила их из очереди к берегам Мрака и поставила обратно в мир живых.
Спасены…
Раненые, кто мог, ползли к дереву; менее пострадавшие поднимали тяжелораненых, несли, поддерживали, старались приблизить их к источнику жизни.
А дубовый посох, ставший деревом, дрожал листвой, выражая явное недовольство:
Почему меня бросили? Почему не взяли с собой? Айси Мюэгэ умеет лечить, Арпа умеет, даже Юдиан может помочь! Почему я должен торчать здесь один?!
Он яростно ворчал через магический договор, но Грэйт не слушал.
Он уже вбежал в покои, где на ложе полулежал старик, и, подняв руку, опустил на него луч белого света. В воздухе вспыхнуло полупрозрачное поле — экран жизненных показателей.
— Давление восемьдесят пять на пятьдесят пять… низкое. Пульс девяносто пять, дыхание тридцать три, насыщение крови кислородом восемьдесят девять… Держаться до сих пор — это подвиг. Вы хорошо сражались, — тихо сказал Грэйт, обращаясь и к тяжелораненому, и к исцеляющему его магу, что из последних сил поддерживал жизнь старика.
Одного взгляда хватило, чтобы понять: грудь старика изуродована, при вдохе западала, при выдохе — наоборот, выпячивалась. Классический «плавающий грудной щит» — множественные переломы рёбер, из‑за которых часть грудной стенки потеряла опору и двигалась вопреки дыханию. Такое состояние грозило дыхательной недостаточностью, и то, что он ещё жив, говорило о несгибаемой воле рыцаря и самоотверженности лекарей.
— Ладно, начнём с кислорода, — пробормотал Грэйт.
Он взмахнул рукой, и рядом возникла изящная установка алхимической гильдии: в стеклянной колбе зашипели пузырьки. Из неё вытянулась гибкая лиана, превратившаяся в прозрачную зелёную маску, что мягко легла на лицо старика.
— Дедушка, вдохните немного, станет легче, — сказал он тихо.
Пока старик дышал, Грэйт вновь поднял руку. Тело раненого плавно поднялось в воздух. Из‑за его плеча вылетели сияющий амулет и зеркальце, закружились вокруг, создавая магический контур.
Грэйт не отводил взгляда, положил ладонь на стоявший рядом башнеобразный ящик. Когда амулет завершил круг, он вернулся в его руку, а зеркало опустилось в гнездо на крышке. Раздалось гудение, и над ящиком вспыхнула беззвучная проекция.
— Переломы четвёртого, пятого, шестого и седьмого рёбер слева, пятого, шестого и седьмого — справа, перелом грудины… — Грэйт тихо присвистнул. — Грудная стенка разрушена, левое лёгкое сильно ушиблено, правое — наполовину, в полости кровь… Сквозное ранение левой стороны, хорошо хоть успели затянуть, иначе был бы пневмоторакс. Но и гемоторакс — беда.
Он понимал: старик держался только на чудовищной живучести и на том, что целители без устали влили в него десятки заклинаний.
— Не волнуйтесь, теперь всё будет в порядке, — сказал Грэйт и провёл рукой по поясу‑порталу.
В пальцах возникли миниатюрная резная арка из слоновой кости, отполированный кусок мрамора и хирургический нож. По его воле в воздухе открылся сияющий проём — больничное заклинание Грэйта, превращающее комнату в операционную.
Из портала вышли два невидимых слуги, подхватили старика и понесли внутрь.
— Сайрила, возьми кровь на анализ!
— Есть!
— Бернард, помоги перенести пациента!
— Уже иду!
— Сестра Мюэгэ, Арпа, займитесь ранеными снаружи, полагаюсь на вас!
— Не беспокойся!
Голоса отзывались один за другим. Грэйт глубоко вдохнул, щёлкнул пальцами — и белый свет пролился на тело старика.
Невидимые руки проникли внутрь, осторожно взяли обломки рёбер и грудины, выровняли, соединили. Свет пронизывал кости, ускоряя их срастание. Затем длинная игла, сияющая чарами остроты, вошла в грудную полость; к её концу присоединилась лиана, уходящая в стеклянную банку. В мутной воде заструились тёмные капли крови.
— Обезболивание, фиксация рёбер, дренаж… — пробормотал Грэйт, следя за показателями на экране. Когда уровень кислорода стал медленно расти, он облегчённо выдохнул.
— Теперь займёмся лёгкими… — сказал он и вновь поднял руку, готовясь к следующему заклинанию.
