Сун Шилань впервые увидел Цзян Чунь, когда ему было лет одиннадцать.
Он был побочным сыном рода Сун. Хотя семья Сун принадлежала к высшей знати Хуацзина, детей в доме было множество, и потому, кроме наследника, остальные сыновья мало чем отличались от обычных молодых господ.
В детстве он этого не понимал. Глядя, как отец обращается с наследником Сун Вэньчаном, он всё ждал, что однажды и к нему отец станет столь же благосклонен. Пусть он не даст тех же привилегий, но хотя бы проявит немного отцовской ласки, и то было бы счастьем.
С этой надеждой мальчик учился с усердием, стараясь заслужить похвалу наставников, чтобы те замолвили за него доброе слово перед отцом. Он верил, если будет прилежен, то сможет приблизиться к нему.
Но вскоре мальчик понял, что всё напрасно. Сколько бы он ни читал, ни упражнялся в воинском деле, сколько бы похвал ни снискал, отец всё равно не видел в нём второго Сун Вэньчана.
Однако юность редко смиряется. Он не умел отступать, и, кроме упорства, у него не было другого пути.
Мать, госпожа Цю, глядя на его старания, лишь тихо говорила:
— Сын мой, смирись с судьбой.
Но он не хотел.
— Почему я должен смириться? — отвечал он. — Разве я хуже Вэньчана? Разве только потому, что рождён не от законной жены?
Он улыбался матери и говорил:
— Не тревожься, мама. Когда-нибудь я добьюсь богатства и славы, и ты заживёшь спокойно.
Госпожа Цю молчала. Потом она обняла его и только вздохнула:
— Глупый ребёнок…
Он был юным, горячим и не знал меры. Всё в нём стремилось вперёд, к борьбе, к победе.
Мать происходила из семьи летописца, жила скромно. Её мечтой была пара нефритовых браслетов, но на жалованье наложницы купить их было невозможно. Тогда Сун Шилань решил, что непременно добудет их для неё.
В одиннадцать лет, во время осенней охоты, император пообещал: кто из юных господ добудет лучший трофей, тому исполнится одно желание.
Сун Шилань ушёл в самую чащу, расставил ловушки, вступил в схватку с волком и, израненный, всё же повалил зверя.
Он, весь в крови, тащил добычу из леса, когда дорогу ему преградил Сун Вэньчан.
— Отдай волка, — сказал наследник, глядя свысока. — Я велю, чтобы твоей матери прибавили жалованья.
Сун Шилань тяжело дышал, сжимая окровавленный лук. Взгляд его был острым и диким, как у зверя.
— Не отдам, — ответил он. — Я сам добыл его. С чего бы мне отдавать?
— С чего? — Сун Вэньчан усмехнулся. — С того, что я наследник, а ты — побочный сын! Если ты получишь награду, куда мне девать своё лицо? Отдай волка, не вынуждай меня силой.
Сун Шилань рассмеялся коротко и зло.
И прежде чем тот успел понять, что происходит, мальчик рванулся вперёд, схватил волка и, спотыкаясь, выбежал из леса.
Толпа взорвалась криками. Он поднял голову, увидел людей, ждавших у края поляны. Когда его конь пронёсся мимо женской трибуны, он услышал тихий вскрик.
Обернувшись, он заметил девочку. Она прикрыла рот ладонью, глаза её были полны изумления.
Он не знал, испугал ли её, и потому улыбнулся, мягко, почти извиняясь, и поскакал дальше.
Подъехав к помосту, он спешился, опустился на одно колено и подал волка.
— Сын дома Чэнъэнь-хоу, Сун Шилань, — пронзительно возгласил евнух, — добыл волчьего короля!
Он получил за это пару нефритовых браслетов и тридцать ударов палкой.
Отец и старшая госпожа не могли стерпеть, что побочный сын затмил наследника.
Отец кричал:
— Добыл волка — честь дому! Но зачем не уступил Вэньчану? Отдал бы и прославил бы род Чэнъэнь-хоу! А теперь что? Хочешь, чтобы побочный сын наследовал титул?! Ты старший брат, должен думать о младшем, о доме, а не о себе! Что ты за человек?!
Тридцать ударов были невыносимы.
Мать бросилась к нему, пытаясь заслонить собой, но её оттолкнули. Он лежал на скамье, слушал отцовские ругательства, материнские рыдания и, стиснув зубы, терпел.
Перед глазами стоял тот волк. Окружённый, загнанный, без выхода.
Страшно не то, что борешься до конца, а то, что даже борьба не приносит исхода.
После наказания он вернулся с матерью в их двор. Лихорадка жгла тело.
— Мама, — прохрипел он, — я ошибся?
Госпожа Цю обняла его и плакала:
— Нет, сын мой. Но родиться в доме Чэнъэнь-хоу побочным сыном — уже ошибка.
Он впервые ощутил безысходность, будто жизнь его закончилась, едва начавшись.
И в ту ночь он бежал.
Перевязав раны, оглушив сторожа, перелез через стену, он шёл, не зная куда. Он хотел лишь найти место, где не будет унижения, где труд вознаграждается, где достоинство признают.
Слухи говорили, что монахи храма Хуго-сы милосердны. Он решил: «Доберусь туда — хоть выживу».
Он шёл под дождём, в жару и бреду, карабкался по длинной лестнице к храму, но на полпути силы оставили его, и он скатился вниз, в лес.
Он лежал, дрожа от холода и страха, и думал, что, может быть, всё уже кончено.
И вдруг услышал девичий вскрик:
— Ай!
Кто-то подбежал, поднял его, и тёплый голос спросил с удивлением:
— Господин Сун, как вы оказались здесь?
