Лу Нянь так и не договорила. Ведь даже если она не уедет за границу, всё равно не сможет поступить в университет А. Ей остаётся лишь остаться в Аньчэне.
На том конце провода после короткой паузы раздалось негромкое:
— Угу.
И больше ничего.
Лу Нянь села прямо, опершись на мягкую подушку. В тишине звенел слабый электрический шум связи, а он всё молчал.
Её буквально взбесило это безразличное «угу». Она заранее представила себе несколько вариантов его реакции. Он мог бы рассмеяться и поддеть её, мол, снова изменила решение. Сначала собиралась уехать, а теперь передумала. Или… хотя бы немного обрадовался.
Ведь теперь, если она останется, они будут жить совсем недалеко друг от друга.
Но вместо этого было равнодушное, отрешённое «угу», будто речь шла вовсе не о ней, не о них, а о чём-то постороннем.
Воздух, казалось, застрял в груди.
— Ну и ладно, — выпалила она. — Я же знаю, тебе всё равно. Просто болтаю.
Она пыталась говорить спокойно, но слова срывались.
— Мне приснился кошмар, проснулась — все спят. Телефон набрала случайно, — голос её дрогнул. — Это даже не тебе было, просто хотелось с кем-нибудь поговорить. С кем угодно.
Её щёки запылали жаром.
Когда-то подобные ситуации случались нередко, и тогда она относилась к ним спокойно, без смущения, но теперь всё было иначе. В ней просыпалось что-то новое, трепетное, едва уловимое и вместе с ним пришла стеснительная гордость, о существовании которой она сама раньше не догадывалась.
В обычной жизни Лу Нянь была мягким, рассудительным человеком. Даже если кто-то позволял себе резкость, она не держала зла, но стоило дело коснуться Цинь Сы, и словно вся её сдержанность испарялась. С ним она злилась сильнее, радовалась ярче, чувствовала глубже, чем с кем бы то ни было.
Цинь Сы поднялся и открыл небольшой холодильник сбоку от стола. Внутри почти ничего не осталось, лишь две банки пива.
Он на миг замер, потом достал одну.
Такой градус на него не действовал.
Прижав телефон к уху, он постарался, чтобы там, на другом конце, не услышали звука, когда он открыл банку. В тишине ночи этот короткий, чистый щелчок прозвучал особенно ясно.
— Я так не думаю, — тихо произнёс он.
Он знал, что никогда не был для неё кем-то особенным и не ждал, что когда-нибудь станет. Если уж он чего-то хотел, то должен был сам взять. Любым способом. Пусть потом она возненавидит его, всё равно.
Лу Нянь промолчала. Она сжала губы и медленно свернулась клубком.
Раньше Цинь Сы хотя бы спорил с ней, а теперь, спустя год, словно чужой: холодный, сдержанный, отдалённый. Когда человек рядом — это одно. Когда он далеко, за тысячу ли — совсем другое. Она так долго его не видела, что даже забыла, каким стало его лицо.
— В университете, наверное, весело? — спросила она. — Раз уж даже на Новый год не приехал.
Она хотела, чтобы в её голосе прозвучала ирония, чтобы слова кололи, как его собственные, когда он поддевал её, но получалось мягко, почти по-детски: ни язвительности, ни силы.
Лу Нянь замолчала, а потом добавила:
— Мин-гэ и остальные живут хорошо. Хуан Мао с Сяо Цю открыли свои лавки.
Пауза.
— Так что можешь и не возвращаться. Оставайся там навсегда. У всех всё неплохо.
Банка опустела. Его длинные пальцы машинально сжались, тонкий алюминий смялся. Он бросил её в мусорное ведро и, не меняя интонации, произнёс:
— Если хочешь, так и будет.
Его голос прозвучал, как холодная вода: ни тени насмешки, ни эмоций, будто за этой ровностью ничего не стояло.
Щёки Цинь Сы порозовели, в дыхании чувствовался лёгкий запах алкоголя. Он ощущал, что стоит на грани. Ещё чуть-чуть, и он потеряет контроль.
Юноша отодвинул телефон подальше, чтобы ни звук не донёсся до неё.
Лу Нянь крепко сжала губы.
Снаружи часы пробили новый час. Ночь была густой, как чернила. В груди всё спуталось: злость, растерянность, обида. Она сжимала телефон, хотела нажать на красную кнопку, но не могла.
Лу Нянь ждала, что он сам разорвёт соединение, но он не делал этого.
И тогда она догадалась: наверное, ему просто приятно. Пусть немного, но потратить её деньги на связь. Мысль была колкой, но слабость брала верх. Незаметно для себя она уснула.
Тёмные волосы рассыпались по подушке, лицо — бледное, спокойное, почти прозрачное, а тело — тонкое, хрупкое, словно спрятанное в кокон. Во сне она шептала что-то, едва слышно:
— …лучше бы ты никогда не возвращался.
Голос был глухим, обиженным.
— Дурацкий Цинь Сы… — пробормотала она.
А ведь она так скучала.
Утром, проснувшись, Лу Нянь резко села, вспомнив ночной звонок. Она посмотрела на экран. Связь длилась пять часов и прервалась лишь в восемь утра.
Он что, уснул и забыл повесить трубку? Разве бывает, чтобы он что-то забывал?
Она потерла лицо ладонями, вспомнила их разговор, и настроение снова опустилось. Это ведь опять была ссора? Или для них это уже просто обычный способ общения?
Зато спала она на удивление спокойно, впервые за долгое время без кошмаров.
После умывания и завтрака она направилась в библиотеку.
— Нянь-Нянь, ты, наверное, хорошо отдохнула? — заметила Мяо-Мяо, видя, как посвежело её лицо.
— Нет, — ответила та, завязывая волосы в высокий хвост.
Меня уже начинает раздражать эта мажорка, сама себе нафантазирует, сама же потом обижается и срывает свою злобу на нём, вроде уже не ребёнок, никак не может разобраться со своими чувствами🙄